В январе 1912 года по инициативе Владимира Ивановича Жадина (1896-1974) в Муромском реальном училище организован Кружок любителей естествознания (1912-1918 гг.).
В декабре 1916 г. в городе было образовано Муромское научное общество, которое ставило своей целью «изучение Муромского края в естественно-историческом, историко–археологическом, этнографическом, культурном и проч. отношениях и разработку связанных с этим научных вопросов, а также распространение исторических, естественно-исторических знаний и научных сведений». При обществе были организованы музей и библиотека, которые располагались в реальном училище. Предполагалась организация экскурсий «для изучения природы и жизни Муромского края», устройство музеев, выставок, архивов, книгохранилищ, лабораторий, станций и пр., чтение рефератов, проведение лекций, издание трудов общества. Вначале общество состояло из шестидесяти одного человека, в числе которых было пятеро священнослужителей, пятнадцать представителей буржуазии, шестнадцать «деклассированных» элементов и двадцать пять членов-учредителей. Ядром общества стали представители дореволюционного краеведения, среди которых особое место занимал И.П. Мяздриков, который был избран Председателем общества, его заместителем избран В.А. Вощинин. Кроме них в общество входили епископ Муромский Митрофан, предводитель дворянства А.С. Брюхов, председатель уездной земской управы Ю.И. Бычков, В.Н. Добрынкин, сын коллекционера и краеведа Н.Г. Добрынкина, директор реального училища И.И. Смирнов, коллекционеры А.Ф. Жадин и Н.П. Андрин, будущий городской голова К. Н. Гладков и другие любители муромских древностей.
26 февраля 1917 года в зале Реального училища, где располагалось МНО, было созвано первое общее собрание, к которому общество подготовило выставку картографии и библиографии края. Уже первыми докладами - «О задачах изучения местного края и значении местных музеев» К.Н. Гладкова, «Задачи геологического изучения края» А.Н. Рябинина, «Первые муромские князья» И.П. Мяздрикова - молодое общество стремилось привлечь внимание горожан к своей деятельности. Его члены пытались наладить связи с журналом «Природа» и Владимирским обществом естествознания, сотрудничали с учениками реального училища, продолжавшими вести активную работу по изучению природы края. В октябре 1917 года члены общества обошли учреждения города, выявляя и описывая предметы, имеющие историческую и художественную ценность. Часть из описанных предметов была передана в музей, туда же член общества А.Ф. Жадин передал и свое археологическое собрание. С остальной частью коллекции ему пришлось расстаться не по своей воле - Чрезвычайная комиссия конфисковала у него оружие, доспехи, народные костюмы. Таким образом, в городе был открыт первый музей, вызвавший всеобщий интерес жителей Мурома. В некоторые дни музей принимал по пятьдесят человек. По воскресеньям в музее дежурили члены общества, которые следили за порядком, давали разъяснения посетителям. Места для показа всей коллекции в училище было недостаточно, и общество неоднократно предпринимало попытки найти ему более подходящее помещение: велись переговоры с правлением городской библиотеки, но безрезультатно.
К началу 1918 г. библиотека общества насчитывала 353 издания по истории, археологии, естествознанию, городскому делопроизводству и т. д. Фонд ее пополнялся за счет покупки книг на средства общества и пожертвования. Кроме того, свои издания присылали «Академия наук, Ботанический сад Петра Великого, Владимирское общество любителей естествознания, Ярославское общество исследования природы Орловской губернии». С марта 1918 года деятельность кружка снова возглавил Владимир Иванович Жадин. Научное общество действовало как первая самостоятельная краеведческая организация в Муроме. В конце апреля 1918 года положение общественного музея осложнилось – помещение Реального училища, где он размещался, было реквизировано под Высший военный совет, перемещенный в Муром. Коллекция музея, уместившаяся в двух шкафах, была опечатана. Решено было не закрывать музей окончательно, а переставить два опечатанных шкафа с экспонатами в коридор.
Большой удар по научному обществу и созданному им музею нанесло неудачное белогвардейское восстание, которое прошло 8-9 июля 1918 года в Муроме, Рыбинске и Ярославле. Один из активных членов общества купец А.Ф. Жадин был обвинен в участии в организации восстания и объявлен в розыск, а в 1920 году расстрелян. Скомпрометированы были и другие члены общества. В октябре 1918 года Научное общество передало собранные им коллекции во вновь созданный музей.
В конце 1918 года Научное общество прекратило свою работу.
После Октябрьской революции все дело охраны и музейного строительства взято было в ведении государства и подчинено высшему руководству Всероссийской Коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины, организованной при Комиссариате Народного Просвещения. По предписанию Центральной Коллегии, в мае 1918 г. при Владимирском Губернском Отделе Народного Образования создается первая Комиссия по охране памятников искусства и старины, в состав которой вошли, кроме специалистов, три представителя от Губисполкома. В августе 1918 года Комиссия преобразовывается в Губернскую Коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины. 12 декабря на губернском съезде по народному образованию на основании доклада председателя Коллегии вынесено было постановление – приступить к организации уездных коллегий в городах: Вязниках, Муроме, Переславле, Суздале и Юрьеве. В декабре 1918 г. возникает музейная коллегия в г. Переславле. В январе 1919 г. возникает музейная коллегия в г. Муроме.
Временем основания Муромского музея местного края можно считать 25-е августа 1918 г., когда по распоряжению местного УОНО были собраны естественно-исторические коллекции, добытые студенческим кружком, и даны первые ассигнования. Владимира Ивановича Жадина назначили заведующим (организатором) Муромского музея местного края. Под музей была отведена комната в бывшем доме В.А. Вощинина на Николо-Можайской (ныне - Комсомольской) улице. Пожертвования членов общества, других лиц и учреждений положили начало музейной библиотеке и небольшой коллекции, состоявшей в основном из археологических находок. Ценнейшие коллекции и библиотеки графов Уваровых в карачаровском имении оставались после революции без присмотра. В это время в графском имении размещалась коммуна «Альтруист», которая, по воспоминаниям современников, объединяла людей, далеко не добропорядочных и трудолюбивых. Просьбы о принятии мер к охране уваровского наследия неоднократно направлялись в Московское археологическое общество, в местный комиссариат, но безрезультатно. Только в декабре 1918 года в Муром прибыл эмиссар по делам музеев В.В. Пашуканис, при содействии которого музею были переданы коллекции и библиотека графов Уваровых, что стало решающим шагом в формировании фондов музея. Кроме того, в декабре же уездная Ч.К. передала музею художественно-исторические вещи, конфискованные у участников бывшего здесь белогвардейского восстания, и богатые коллекции А.Ф. Жадина. Таким образом, сформировалось историко-археологическое и художественно-этнографическое ядро музея.
25 декабря 1918 года было создано «Муромское научно-художественное общество при музее местного края» (МНХО), куда входили четырнадцать наиболее активных членов прежнего общества (МНО), а также четырнадцать новых - из студенческого кружка. Вся дальнейшая работа по развитию музея велась при его участии. Председателем нового научного общества стал В.И. Жадин, а его заместителем был избран И.С. Мамченко. В обществе действовало четыре секции: естествознания, статистико-экономическая, секция истории, археологии и этнографии, секция изобразительных искусств под руководством академика живописи и коллекционера старины И.С. Куликова. В 1918 году начала свою работу Окская биологическая станция (ОБС), созданная по инициативе студенческого кружка и при участии заведующего отделом образования И.Л. Пронина. Она исследовала русло и пойму реки Оки. Вокруг станции сплотилась небольшая, но довольно энергично работавшая естественноисторическая секция научного общества: И.П. Мяздриков, П.И. Китайцев, С.Н. Квасов. К организации ОБС были привлечены и специалисты по зоологии - Е.С. Неизвестнова, слушательница второго Московского университета, и А.К. Наливкина, проходившая ранее практику на нескольких станциях, в том числе во Франции. Она стала заведующей ОБС в Муроме. Таким образом, в 1918 году в Муроме сложились три организации по изучению края. Деятельность их была тесно взаимосвязана. Все они помещались в здании музея, который к этому времени переехал в один из лучших купеческих особняков в центре города - трехэтажный с мезонином каменный дом купцов Зворыкиных на Никольской улице (ныне - Первомайская, 4). Самые активные сотрудники входили в состав и музея, и общества, и станции. Первыми сотрудниками музея были В.А. Жадин - заведующий музеем и естественно-историческим отделом; художник И.С. Куликов, руководивший художественно-историческим отделом; В.Н. Добрынкин, занимавшийся хранением коллекций. Кроме этого, в музее были внештатные сотрудники - бывшие «отцы города» И.П. Мяздриков и К.Н. Гладков, предприниматель В.А. Вощинин, антиквар Н.П. Андрин, заведующий ОНО В. Д. Киселев. Всего за месяц после переезда в новое здание музей был подготовлен к приему посетителей.
Муромский Музей впервые открылся для посетителей 1 января 1919 г. в Доме Зворыкиных. «От Музея Отдела Народного Образования. 1-го Января в 11 час утра (нов. вр.). состоится открытие историко-археологического отделения Музея и картинной галереи. На открытие приглашаются члены уездного и городского Исполкомов, Заведующие отделами и члены коллегий. Со 2-го Января Музей будет открыт для посещения его экскурсиями учащихся—группами не свыше 25 человек по предварительному соглашению с Заведующим Музеем. Об открытии Музея для прочих граждан будет объявлено особо. Адрес Музея — Никольская, 4 (за Городским Советом). Заведующий Mузеем В. Жадин» (Известия Муромского совета рабочих и крестьянских депутатов. Январь 1919). На время призыва В.И. Жадина на Гражданскую войну, на месте руководителя музея оказался английский подданный Джоблинг, который вскоре уехал на родину, и заботу о музее взяли на себя родственники Жадина А.К. Наливкина-Зворыкина с Е.С. Неизвестновой-Жадиной. Они жили в этом доме и присматривали за коллекциями.
Наплыв публики был велик. Интерес подогревался неожиданно явившейся возможностью посмотреть на богатство графов Уваровых. Уже в первые месяцы работы музей старался привлечь школьников. Сотрудниками музея, а также членами МНХО устраивались лекции, беседы, чтения в учебных заведениях. При музее был создан кружок «любителей старины и изучения местной истории и археологии». Вскоре музей пополняется новыми коллекциями краеведа Н.Г. Добрынкина. Кроме того, сюда же поступают коллекции местного научного общества и вещи музейного значения, случайно оказавшиеся в руках милиции. Поступления старины из церквей дают материал для составления нового церковного отдела. Успешно развивался естественноисторический отдел. В мастерской наглядных пособий изготавливались чучела и гербарии. Был заведен уголок живой природы: аквариумы, террариумы. Экспозиция постоянно изменялась, пополняясь новыми экспонатами. Для желающих проводились занятия по живописи и рисованию. Члены научного общества разбирали музейную библиотеку, насчитывающую двадцать тысяч книг, и давали пояснения посетителям. По четвергам проходили собрания, на которых велись беседы и читались доклады. На научных заседаниях присутствовали все заинтересованные - без дискриминации по сословиям или классовым признакам - вплоть до архимандрита Спасского монастыря Антония. Спектр докладов был необыкновенно широк: от «Моллюсков города Мурома» (И.П. Мяздрикова) и «Экспортных возможностей Муромского уезда» (В.А. Вощинина) до «Свадебных обычаев в Муроме» (А.А. Донского) и «Следов древнейших культов в Муромском крае» (И. Преферансова). Работа музея напоминала деятельность археологического общества или ученой архивной комиссии; во всем еще сохранялись старинные традиции: и в устройстве экспозиций, и в научной работе. Первоначально по своему профилю Муромский музей являлся художественно-историческим, но в то же время предпринимались попытки выделить естественнонаучную часть в отдельный музей. Однако возобладала идея, предложенная в свое время научным обществом - создать единый музей, который бы отражал историю и жизнь края в различных аспектах. 9 сентября 1919 года была образована коллегия Муромского подотдела по делам музеев и по охране памятников искусства и старины. Ее основная работа заключалась в изучении, регистрации и охране памятников церковного зодчества. В мае 1920 г. музеем была устроена выставка картин местных художников во главе с И.С. Куликовым, чем в особенности привлекалась публика. Часть этих картин затем музей и приобрел для себя. Подотдел по охране искусства и старины, в интересах музея произвел ряд экскурсий к местам исторических памятников края, а также перевез в музей библиотеки некоторых бывших учреждений города и оставшуюся часть библиотеки Уварова, а также взяты были на учет местные архивы. Музей за это время пополнял бытовой и исторический отделы приобретением кладоискателями у д. Волосова. 12 июля 1920 года состоялось собрание по устройству в Муроме Музея местного края. По инициативе правления Муромского научного общества, ставится вопрос о слиянии естественно-исторического и историко-археологического музеев в один музей местного края. В связи с этим при музее организуется музейный совет, который и выработал план музея. Детально были разработаны отделы музея с прибавлением нового экономического отдела. Для образования последнего было сделано несколько обращений к местным производствам. Откуда и стали поступать экспонаты. По мысли учредителей, этот отдел должен был отражать картину промышленности края, становясь, таким образом, показательным. С 1 октября 1920 года оба музея соединили в объединённый музей местного края. Вернувшийся с фронта В.И. Жадин возглавил Окскую биологическую станцию, а в музее в 1922 году ввели двух заведующих: Владимира Николаевича Добрынкина, который занимался хозяйственными и юридическими вопросами. В октябре 1922 года, после перевода Окской биологической станции под Нижний Новгород, очередной директор В.И. Деев отказался от руководства, которое перешло к И.С. Куликову. Но хозяйственник из академика живописи не получился. В 1922 году музею угрожала ликвидация, он оказался на замке при одном стороже. Не было ни дров, ни керосина. В начале 1923 г. во главе Муромского музея становится примерный по своей энергии работник Богатов Иван Петрович и в качестве специалиста – Селезнев Федор Яковлевич. Названными лицами прежде всего был приведен в известность и систематически расположен богатый материал музея. Затем началось новое пополнение его покупкой вещей у разных лиц и, главным образом, у Куликова.
«Библиотека имени Городцова. После трехлетнего «лежания под спудом» 29 августа (1922 г.) при музее открылась научная библиотека, составленная из книг, перевезенных от Уварова, Жадина, библиотеки братства Алекс. Невского при Спасск. монаст. и др. Открытие совпало с чествованием в Российском Историческом музее 35-летней деятельности профессора Городцова, оказавшего Муромскому уезду большие услуги в изучении края в археологич. отношении. Поэтому постановлением дирекции музея с согласия МУОНО и председателя Научн. О-ва библиотека названа именем Городцова. Из имеющихся 18 тысяч номеров книг в пользование пока пущено 10811, главным образом на русском языке. Из этого уже видно зчачение для Мурома библиотеки, представляющей колоссальную ценность. И нельзя не отметить с глубокой благодарностью ту материальную и моральную поддержку, которая была оказана музею Уездным ЭКОСО, Льно-правлением и Патока-трестом ибо только благодаря им мертвый книжный капитал вновь ожил. Библиотека, в виду ее специалиста и исключительной ценности для уезда, открыта только для членов Научного Общества, Работпроса и заведующих, членов коллегий Советских, партийных, профессиональных и кооперативных учреждений и то с целым рядом ограничений. Выдача книг (а также чтение их в читальне музея) производится по воскресеньям от 12 час. дня» («Луч», 4 мая 1923).
«Mузей местного края (Никольская, 4) вновь открыт для всеобщего обозрения. Днем посещений музея для экскурсий школьников и т.п. назначена среда от 11 до 5 часов дня. Наши школы (городские, а особенно уездные) бедны наглядными пособиями, a потому посещение музея, установление более тесной связи с ним сыграет большую роль в процессе текущей школьной работы на всех годах обучения. Безусловно, не все уездные школы сумеют воспользоваться услугами музея, дальность расстояния до города, отсутствие средств на предмет проведения экскурсий не позволят этого, но школы ближайших волостей уезда и особенно городские должны использовать музей как можно шире! Наиболее «ценным», «богатым» отделом музея является «художественный», где только по альбому «Петроградские революционные события» можно провести беседу о Русской революции. Затем следует отметить «историко-археологическое», «палентологическое» отделения» («Луч», 24 марта 1923).. «Муромский музей месткрая. В апреле месяце зa 13 дней прошло через музей 1177 человек, т. е. по сравнению с мартом посещаемость понизилась на 35 процентов. Это понижение главным образом вызвано сокращением числа посетителей — горожан и экскурсантов. За 6 дней праздничных и воскресных посетило 719 чел (вместо 1155 за март), из коих мужчин 351, женщин 161, и детей 207. Экскурсий было за апрель 5 (вместо 9 в марте) с 109 участниками. Отрадным явлением в жизни музея можно отметить возрастающий интерес к нему со стороны крестьян: за 3 субботы посетило в апреле 242 человека (вместо 110 чел. за 4 дня в марте) из коих 162 муж., 21 женщина и 59 детей. Нельзя не отметить, что это увеличение происходит в условиях сокращения посещаемости крестьянами базара (из-за весенней распутицы). Обращает внимание по прежнему отсутствие экскурсий рабочих и красноармейцев—фабкомы и политработники, по-видимому, еще не заинтересовались музеем. Администрация музея приступила для поднятия посещаемости и пополнению музея новыми экспонатами. Пополнен частично историко-этнографический отдел, в начале мая будут выставлены диаграммы о климате уезда (прекрасным объяснением которых служит вновь изданная Окской Биологич. станцией брошюра И.П. Мяздрикова «о климате Мурома»). К концу мая музей предполагается пополнить диаграммами о территории и населении уезда, города и волостей, новыми чучелами птиц, а также двумя витринами с богатым подбором pyccких и иностранных старинных монет» («Луч», 3 мая 1923). «Музей местного края пополнил Исторический отдел новыми приобретениями. Куплены два старинных щита — кожаный тятарский и парадный боярский в бархате и серебре, а также старинные мечи, алебарда, колчан со стрелами; в отдел русской бытовой старины - деревянные ковши и братины и некоторые другие вещи. В качестве памятников идейной культуры приобретены лубочные картины 18 и 19 в. Относительно последних археолог Селезнев неверен выступить с докладом в местном Научном обществе, как о материале, представляющем особый исторический интерес тема: «Культурное состояние русского народа в 18 веке». Выступление будет носить публичный характер с свободным входов для всех. (Реальное училище, 9-го мая в 7 ч. вечера)» («Луч», 8 мая 1923). «За последние дни в музее месткрая наблюдается наплыв публики из уезда, желающей посмотреть «мощи», а по городу усиленно ходят слухи о какой-то телеграмме из центра о возвращении «мощей» в церковь. Отдел Управления и музей месткрая разъясняют, что никакой телеграммы о «мощах» (кроме телеграммы о приостановки передачи музею церквей XVI и XVII века) не получалось. «Мощи» пока опечатаны и будут открыты для обозрения не раннее первой недели июня месяца по проведении в порядок всего церковного отдела музея. Зав. от. управления (подпись). Завмузея Богатов» («Луч», 27 мая 1923).
Федор Яковлевич Селезнёв был заведующим Муромским музеем в 1924-1926 годах.
И.П. Богатов возглавлял музей почти тридцать лет (1922/24 и 1930/57). Он был необыкновенно деятелен: работал за столяра, маляра, сам монтировал выставки, приближая музей к газете. И.П. Богатов - автор более ста статей, преимущественно по краеведению. Его пристрастием была археология, но, не имея права на ведение раскопок, он занимался разведками, сбором подъемного материала. В археологических походах со школьниками им открыты и обследованы многие стоянки и селища. И.П. Богатов напечатал две заметки: «Полотняная мануфактура гор. Мурома» и «Бумаготкачество в Муромском уезде». По природе края печатал статьи в местных изданиях сотрудник Муромского музея И.П. Мяздриков. Церковный отдел вырос в две комнаты, а число экспонатов по древнейшим культурам – каменной и финской – увеличилось самостоятельными исследованиями и раскопками. При церковном отделе был организован особый подотдел – агитационный, куда были перевезены «мощи» местных святых, «чудотворные» кресты с «мощами пророка Даниила» и с частями «жезла Ааронова». Музей становился настолько популярным, что можно было проделывать огромную педагогическую работу по всем отделам. Насколько возросла в 1923 г. посещаемость музея, можно видеть из следующих цифр: в 1919 г. было посетителей – 2904 чел.; в 1920 г. – 4710 чел.; в 1921 г. – 1886 чел.; в 1922 г. – 1492 чел.; в 1923 г. – 24831 чел.
«В муромском музее местная работа за декабрь 1923 г. сосредоточивалась на пополнение бытового отдела и приведения в порядок библиотеки. Благодаря уже отмеченной в «Луче» отзывчивости местного художника И. Куликова, музей приобрел у него на субсидии от президиума УИК-а целый ряд старинных бытовых вещей, среди которых отмечаем: 1) костюм мордовки, 2) женский костюм Рязанск. г., 3) песочница и прибор для ношения гусиного пера, 4) бронзовый гребешок, 5) 2 косника, 8 головных уборов и их частей, ревилья, 2 позатыльника, 4 девич. повязки, 6) 9 ожерелий, 7) 2 пары серег, 8) фата, 9) 3 женских рукавов, 10) шугай, 11) 10 вышивок, 12) туфли, 13) 3 резных валька, 14) 4 пряничн. формы, 15) резная солонка, 16) 4 томика рукописей и т. д. Кроме того в декабре были получены из Благовещенского монастыря 2 синодика, искусно написанных в ХѴII—ХѴIII в., что дало возможность расширить отдел рукописей. В художественное отделение кроме подаренной И.С. Куликовым картины «Мечтательница», от него же поступили возвращенные с Петроградской выставки «портрет Шляпникова» и «Пастушок». В естественно-историческом отделе в декабре работа велась по обработке собранного за лето гербария городского луга и приготовлению коллекций дикорастущих растений технических, ядовитых и пищевых. В с./х. и экономический отдел поступлений не было. Посещаемость снова несколько повысилась несмотря на холод, царствующий в стенах историко-археол. отдела музея: всего посетителей прошло 2111 чел. (вместо 2033 чел. за ноябрь), но уменьшилось количество экскурсий (с 7 за XI ф. 4). Совершенно отсутствуют экскурсии рабочих и красноармейцев, хотя и рабочие и красноармейцы в одиночку музей посещают. Это свидетельствует о том, что соответствующие культ. отделы до сих пор не могут сами осознать значение «наглядной» политико-просветит. работы. В течение января в музее месткрая продолжалось усиленное поступление экспонатов в историко-бытовое отделение. В ест.-истор. отделе закончена была обработка гербария городского луга. Посещаемость уменьшилась до 1254 чел. В конце января начаты работы по перестановке экспонатов в бытовым отделе. С этой целью была свернута библиотека музея, занимавшая две комнаты. К 23 февраля, вероятно, будут выставлены все новые приобретения музея за последние месяцы. Новым для расстановки экспонатов музея, является создание старинной русской комнаты, безусловно, дающей возможность хорошо «схватить» прошлую бытовую обстановку. Очень богат и разнообразен получился отдел старинных тканей, вышивок и украшений. Вход в музей продолжает оставаться бесплатным и по-прежнему ограничен двумя днями (суббота от 11 до 2-х часов и воскресенье от 12 до 2-х часов дня, экскурсии по предварительной записи принимаются в пятницу от 10 до 3-х час.)» («Луч», 22 февраля 1924).
«В музее месткрая
В воскресенье, 24 февраля в музее месткрая в первый раз был открыт историко-археологический отдел после перестановки экспонатов. Наплыв посетителей был порядочный — до 300 чел. По просьбе многих из них (особенно нескольких женщин, указавших что для домохозяек время открытия совершенно неподходящее) администрация музея постановила открывать музей по воскресеньям от 1 до 3 часов дня» («Луч», 29 февраля 1924).
«Кто не видал в Муромском музее месткрая местные мощи?
Hacкоpo сфабрикованные из костей, ваты и тряпок «Константин с чадами» ясно свидетельствуют о том наглом обмане, перед который но остановилось в угоду Ивана Грозного и из-за личных выгод, Муромское духовенство. Но и после этого находятся такие люди, которые не отрицая этого обмана, все-таки говорят, что «мощи» есть в других местах России, и как например, ссылаются на Владимирских «Георгия и Глеба». Один из таких «очевидцев» рассказывал даже, что тела их очень сохранилась, напоминают тела уснувших людей. По-видимому, он при этом помнил старое учение православной церкви, что «нетленные мощи святых являют собой скорее образ уснувшего, нежели умершего человека». Однако, попав во Владимир, я лично удостоверился в лживости этого рассказа. Правда, Владимирское духовенство оказалось хитроумнее Муромского: «Глеб и Георгий» — не куклы, а имеют вид мумифицированных трупов. Когда они приготовлены - неизвестно, да и не важно. Важно только то, что о «святости» мумификация ничего говорить не может, ибо это явление далеко не чудодейственное и происходит или через высыхание трупа и естественное превращение тканей тела в жиро-воск или через искусственное бальзамирование тела. В Москве на выставке Наркомздрава (Петровка 14) в этом легко убедиться. Там вместе с 6 «мощами» литовских Иоанна, Антония и Евстафия, Черниговского и Тотемского епископов, Иосафа Белгородского, лежат гораздо в большей степени сохранившиеся «мощи» фальшивомонетчика (найденного в 1920 году в Георгиевском переулке), лягушки и крысы (найденной в помещении выставки). Тут же и образцы искусственной мумификации — 5 голов египетских мумий, беспристрастно своим сходством с «православными мощами»…» («Луч», 22 февраля 1924).
«Местными «святыми», лежащими в музее, публика до сих пор продолжает интересоваться. Интересы однако бывают разные. Огромное большинство осматривает кости, как образец церковного шарлатанства, где не брезговали ничем, лишь бы околпачить верующих; другие наоборот, затаенно вздыхают о поруганной святыне. Последняя часть, впрочем состоит из такой кликушеской братии, которой, как говорилось в старых книгах, «возможно вся» не только кит может проглотить Иону, но и Иона кита. На днях они пустили слух, что под «мощами» в одной из комнат музея по ночам бывает свет. В полночь старухи сходились и смотрели на этот свет, «как он батюшка, освещает угодничков». Как и следовало ожидать на самом деле здесь чудо самое обыкновенное: из одной комнаты музея в коридор есть дверь со стеклянным верхом—сквозь нее и просвечивает электричество из коридора. Объявляю благочестивым искательницам приключений, что они с большим удобством могут сбираться для своей молитвы у любого уличного фонаря, чем ночью переть к нашему музею. Музейный» («Луч», 2 марта 1924).
«Историко-археологическое и художественное отделение музея. Музей, с большой любовью и заботливостью созданный его сотрудниками, имеет громадное культурное значение. В музее богато представлены древние предметы, размещенные по эпохам. Я следую из комнаты в комнату, как зачарованный. Вот первая комната с предметами каменного века. Невольно напрашивается мысль — неужели люди могли обходиться без железа и все производить только камнем и костью? Оказывается, что да, и жили они вблизи ныне культурного, а тогда еще и не существовавшего Мурома: у Волосова, Панфилова, у Карачарова, по р. Ушне. В этой же комнате я вижу картон с несколькими кельтами (бронзовыми топорами) и бронзовыми стрелами, найденными у Волосова. Передо мною встает картина смены эпох: волосовский дикарь узнал (через кого-то?) о существовании бронзы (меди и олова) и о ее преимуществе перед камнем. А вот и железо из местных могильников (Подболотский, Корниловский, Урвановский) финских племен, населявших наш край до славян. Здесь целые витрины с массой женских и мужских украшений из бронзы. Некоторые из них поражают красотой и изяществом отделки. Тут же железные мечи, копья, топоры, ножи. От сопровождающего меня сотрудника музея узнаю, что финны умели ткать, лить и ковать металлы, вели торговлю. Перехожу во вторую комнату. Человеческая культура вступила на путь истории, доисторическая культура осталась позади. Бросаются в глаза витрины с монетами. Тут и арабские монеты, найденные в Муроме за собором,— свидетели былой торговли Мурома; тут и монеты удельных князей, а затем Московских царей и русских императоров. В стороне от витрин стоят окованные железом сундуки, ларцы, изголовники, где хранились эти деньги и другие сокровища. А на противоположной стене орудия убийства, выдуманные человеком для борьбы уже не только с животными, а и себе подобными. Тут стрелы с острыми наконечниками, на которых застыла ядовитая смесь. Фительные, кремневые, пистонные ружья. Модель фительной пушки с каменными ядрами. Железные щиты, кольчуги, шлемы, кистени, секиры, ятаганы, шпаги, шашки. Оставляю и эту комнату — вхожу в третью „Мы сделали попытку устроить в этой комнате уголок старинного быта ХѴ1І-ХѴIII века"— говорит мой спутник. Попытка, увенчавшаяся бесспорным успехом. Как будто переносишься в уголок старинных покоев. Старинная мебель. Полки и стол заставлены старинной деревянной резной утварью, божница, лубки по стенам, вышитые полотенца, около стола светец для лучины, швейка, и одетый на манекен костюм зажиточной женщины. Неподалеку тут же костюмы мордовки и рязанки (по-видимому, для сравнения). На противоположной стороне развешаны образцы народного искусства России (резные окна, прялки, вальки, денца), а в витрине у окон старинные рукописи, начиная с XVI века, немые свидетели прошедшего. С трудом отрываюсь от этого уголка и перехожу в следующую комнату. Здесь стен не видно, ибо они все завешаны образцами старинных тканей, старинных кружев, вышивок бумагой (крестом и тамбуром), шерстью, синелью и бисером, вышитыми картинами и наконец коллекциями косников, пуговиц и старинных украшений (серег, браслет, перстней, ожерелий, бус). Около стен расставлены витрины, а в них десятки мелких старинных безделушек и женские головные уборы как то: кокошники, кики, сороки, платки, девичьи повязки. В стоящем в этой комнате большом стеклянном шкафу, вывешены старинные шугали, кофты, рукава, полукафтанчики. Стариной веет от всех вещей, выставленных в этой комнате. Перешел на другую сторону здания музея, в художественный отдел. Большинство экспонатов в этом отделе привезено из имения бывш. гр. Уваровой. Роскошная мебель в стиле «Жакоб», «Ампир» и др. чередуется со старинной, дубовой мебелью ХIѴ века, принадлежащей когда то немецким и итальянским князьям. Ценные картины иностранных и русских художников, среди которых обращают внимание картины местного уроженца, академика живописи т. Куликова. Маленькая комната полна редкой посуды, фаянс и фарфор иностранных и русских ф-к и рядом в комнате, как часть уже церковного отдела, рака - усыпальница „святых", на которых ни одну копеечку нажили «христолюбивые» отцы. На этом я закончил свой осмотр. И говорю, что музей является большим хорошим учреждением, в котором есть что посмотреть, и чему научиться. Григорий АЛЫЙ» («Луч», 2 марта 1924). «На днях к музею местного края обратился гр. д. Катышева Петр Степанович Куликов с сообщением о находимых в их месте старинных вещах, причем две таких находки тут-же представил в качестве подарка. Первою был бронзовый ножичек с фигурой петуха на рукояти, второй – часть поясного ремня с пряжкой. Вещи относятся к культуре, о которой у нас уже писалось в связи с другими находками (Корниловские раскопки), по времени - около десяти веков тому назад. Представленные образцы, однако, настолько оригинальны, что дают основание предполагать о каком-то постороннем влиянии (вероятно Мери — древних черемис). С этой стороны находки имеют особый интерес и требуют того, чтобы к месту их нахождения были привлечены специалисты -исследователи. Названный Катышевский гражданин любезно согласился поделиться своими указаниями на месте и мы надеемся, что при таком содействии будущие раскопки дадут чрезвычайно много ценного. Селезнев» («Луч», 6 апреля 1924).
«Заседание местного научного общества. В среду 25 апреля 1923 г. состоялось очередное заседание Историко-Археологической секции Муромского научного о-ва. Предметом данного заседания был доклад Ф.Я. Селезнева на тему: «Методы исторического исследования». Докладчик Селезнев указал на желательность исследования истории Муромского края. При изучении истории края исследователю приходится сталкиваться с письменными памятниками, заключающимися в различных рукописях, книгах, свитках и проч. При этом необходимо знание отличительных внешних особенностей века. Муром упоминается в летописях наряду со старейшими городами древней Руси — Киевом, Новгородом и др. Из-за него шла борьба между князьями: по территории края проходили различие группы отдельных народностей, оставившие после себя известные следы в обычаях, в верованиях и т. д. Разобраться во всем этом — любопытная задача исследователя. Материалом истории местного края могут служить не только письменные памятники, но и всевозможные пережитки в виде старинных слов и названий, а так-же обряды и церемонии, в роде свадебных. По обличию народа тоже многое можно позаимствовать в области истории. Наконец, объектом исторического исследования являются вещественные памятники. Всякая вещь есть свидетель своего времени и может служить отображением вкусов, нравов, обычаев известной эпохи. Рассматривая вещь в различных периодах существования, мы знакомимся с историей техники. Докладчик высказал пожелание иметь сотрудников и помощников в деле исследования местной истории в лице представителей молодого поколения. Председателем секции В.А. Вощининым было указано на необходимость собирания исторического материала настоящего момента. Так как современная история захватила и отразилась главным образом, на «среднем» обывателе, является необходимым изучение быта этого «среднего человека», и одним из таких пособий к этому изучению является собирание солдатских писем. В заключение был сделан доклад местным художником Горбуновым по истории живописи Предтеченского Погоста Меленковского уезда. Закончилось заседание сообщением об открытии 29 апреля с. г. библиотеки Научного о-ва имени известного археолога Городцова, в память его 35 летнего юбилея» («Луч», 11 мая 1923). «На одном из общих собраний Муромского Научного О-ва было постановлено «в целях подготовки будущих краеведов и сбора материалов организовать школьную секцию при Научном Обществе». 19 Апреля было созвано по этому вопросу собрание учащихся школ II ступени и педтехникума, а 20—собрание школьных работников. Правда, последнее собрание было очень немноголюдно, но все-таки секции естествознания и историко-археологическая на обоих собраниях получили значительное пополнение. Говорят, что на собрании историко-археологической секции 25 апреля было до 50 человек (вместо обычных 5—6). Экономическая секция. 28 апреля после довольно продолжительного перерыва состоялось заседание экономической секции Муромского Научного О-ва. Был заслушан весьма интересный доклад В.А. Вощинина «об экспортных возможностях Муромского края». Докладчик основываясь на довоенном опыте, в качестве предметов экспорта указал на картофельную муку, сено, жмыхи, кожу, продукты промыслового скотоводства (сыр, мясо и т.п.), огородничества и садоводства (огуречное семя, рябина, терновник). В вопросе о способах заготовки сырья докладчик высказав личное мнение, о преимуществе частной загот. перед государствен. и кооперативной, призывал собравшихся обратить внимание и проявить интерес к изучению промысла прасолов. И та и другая мысль вызвала сильную оппозицию со стороны М. Птицына, который указал на производственную нецелесообразность вывоза из пределов уезда такого сырья, как сено и жмыхи, а также на необходимости при данных условиях развития кооперативных заготовок и на то, что это развитие фактически происходит» («Луч», 3 мая 1923). «В Муромском Научном Обществе. В конце мая прекратила на лето занятия Историко-археологическая секция общества. Фактически также прекратилась и деятельность Экономической секции. Естественно историческая секция развертывает свою работу. Еженедельно происходят заседания, члены секции устраивают экскурсии в природу. За май на собраниях секции были прочтены следующие доклады: Китайцев — О сборе растений и изучении их. —Сбор энтомологического материала. Неизвестнова — Биология малярийного комара. Еремин — Лес, как растительное сообщество. В мае музеем были разосланы до 25 работникам волостей (г. о. народным учителям) письма-приглашения принять участие в краеведческой работе. В письмах высказывалось пожелание о создании волостных кружков краеведов» («Луч», 2 июня 1923).
«Работа Муромского научного о-ва в декабре и январе значительно понизились: кроме заседаний естественно-исторической секции не состоялось ни одного заседания секций экономической и историческо-археологической. В конце января о-во участвовало через своих представителей на губернской конференции по изучению производст. сил в губернии. По призыву правлений упроса и научного о-ва к волостным коллективам рабпроса организовались волостные отделения о-ва в Яковцеве, Булатникове и Позднякове.
13-го февраля историко-археологическая секция Муромского научного общества по изучению местного края, после продолжительного перерыва, возобновила свою работу, несмотря на немногочисленный состав членов надеясь на приток новых членов секция рассчитывает свою работу продолжать регулярно. Председателем секции избран ученый археолог Ф.Я. Селезнев. Заседания секции будут происходить еженедельно по средам, в 7 час вечера в здании I сов. школы II ступ. (быв. реальн. учил.). Вход для всех интересующихся историей местного края — свободный. На ближайшее время секцией намечены следующие доклады: 1) 27 февр. Муромские мощи в связи с историей «О Муромских князьях» — докл. Н.П. Крылов и Ф.Я. Селезнев.
2) 5 марта «Об одной рукописной книге XVII века» - докл. Ф.Я. Селезнев. Был ли Илья богатырь Муромцем? — докл. В.В. Зеест» («Луч», 22 февраля 1924).
«Собрание Научного Общества 18 февраля в „доме просвещения" состоялось очередное собрание членов Научного О-ва. Среди участников значительное большинство принадлежало не членам О-ва, а гостям, пришедшим послушать, что нового творится в нашей губернии и области. На порядке дня собрания стояли доклады о губернской и областной конференциях по изучению производительных сил губернии. Однако, докладчики останавливались гл. образом на общих впечатлениях о конференциях и выполнением основных задач их созыва. Особо подчеркивалась малая изученность разных отраслей губернского и областного хозяйства. Собрание по заслушании докладов высказалось за необходимость поголовного вовлечения в краеведную работу учительства и за скорейшее издание научных трудов, до сих пор маринующихся в портфеле Научного О-ва за отсутствием средств на издание. Кроме того собрание постановило просить областную плановую комиссию об организации в Муроме окружного отдела ассоциации, а президиум УИК-а поддержать это ходатайство, находя, что изучение области по губернским данным в будущем вредно отзовется на изучении слагаемых области — округов и районов. Впредь же до разъяснения вопроса об окружном отделе ассоциации было решено принять меры к созданию краеведческих ячеек в городах, имеющих в будущем войти в Муромский округ» («Луч», 29 февраля 1924).
«Из работ Муромского Научного Общества (Историко-архелогическ. секция) В числе святых, чтимых нашими предками, а кое где и теперь, по местным церквам находятся всякого рода «явленные» кресты и иконы. Разбирая существующие на этот счет «сказания», дошедшие до нас в рукописях XVI—XVII в. мы должны признать в них ту же политику правительства — прославить государство, притянуть к нему народ посредством обновленного идолопоклонства. Прежняя сказка, изобилующая необычайными превращениями, теперь укладывается в «сказания» с невероятнейшими чудесами. Рекорд в этом отношении побила повесть о кресте «в Муромских пределех, 25 поприщ. при реке Унже», теперь Меленковского уезда. Вот что здесь рассказывается: «Были в прежняя времена (а когда — предусмотрительно не говорится) две девы дворянска рода: Марфа и Мария, которых родители выдали замуж, одну за богатого, а другую за бедного. Однажды зятья заспорили у тестя на пиру, кому следует занять более почётное место. Спор кончился размолвкой и так, что сестер развезли поссорившиеся мужья по разным местам и не давали им друг друга видеть многие годы. Наконец, мужья эти умерли и умерли в oдин день и час. Овдовевшие барыни, каждая ничего не зная о другой, решили навестить родителей. На дороге оне встретились, но сначала не узнали друг друга. Дело, однако, вскоре выяснилось, и сестры принялись за взаимные приветствия, за разговоры, как да что, бесконечные ласки и расспросы довели их до того, что они даже заснули. Во сне вдруг они видят: подходит ангел и дает одной золота, а другой серебра и приказывает устроить крест и ковчежец для него. Сестры проснулись и к удивлению нашли у себя врученное ангелом. По пути попадаются три старца при чем женщины узнают, что крест и ковчег должны будут сделать именно эти иноки. Дальше рассказывается, как заказ был аккуратно выполнен, а иноки пропали. Далее по пути, узнали про драгоценные вещи какие-то «юноши» и хотели ограбить сестер. Тут случилось новое чудо: злоумышленники ослепли, и чудесный крест с ковчегом после этого был благополучно доставлен в церковь «Архистратига Михаила». Таково вкратце содержание сказки, обделанной «благохитростне» по приказанию архиерея в повеств. Автор замечает, что «древняя писания о сем изгибоша», но это ничего не значит — сказание все-таки составлено. Исторического тут только спор — зятьев, как отголоски местничества. Остальное все сочинено с целью рекламировать крест для привлечения публики. Язык и евангельские имена Марфы и Марии изобличают духовного автора, трудившегося для двойных выгод: души спасти и капитал приобрести. Любопытно будет последовать самый крест в с. Архангельском, какова его древность и есть-ли на нем что либо такое, что имело бы связь с рассказанной легендой. Мы здесь имели лишний случай для убеждения в том, насколько бесцеремонно велся обман подобными «благохитростными» вещами и насколько глупа должна быть публика, которая всему этому верила» («Луч», 6 апреля 1924). «Экономическое отделение музея. После вторичного напоминания хозяйственникам со стороны президиума Уик'а о необходимости пополнения экономического отделения музея — в марте поступление экспонатов началось, хотя и слабо, и без всякого порядка, хаотически. На совещаниях хозорганов неоднократно указывалось, что экономическое отделение - не рекламная витрина, а подлинное зеркало, отражающее ход производства и его состояние. Указывалось, что главное для музея это - схемы производства, сопровождаемые производственной коллекцией (т. е. изменением продукта производства во всех стадиях его переработки) и фотографиями типичных отделений. Однако, только дирекция Муромской группы льняных фабрик вполне поняла все это и представила прекрасные схемы пр-ва, фотографии и произв. коллекции; остальные же (маслозавод, толевая) почему-то о производств. коллекции и забыли. Есть грех за «Льноправлением»: оно наоборот позабыло об образцах сырья и продукции. О диаграммах же ни от кого от них еще ни слуху. Но есть и такие хозорганы, которых, по-видимому, не проймешь ничем. Таковыми оказались Бумаго-ткацкая ф-ка (в 1920 году давшая образцы сырья и тканей, но 3 года не собравшаяся хотя бы определить их), завод им. Шляпникова, крахмало-терочное и паточное объединение, приокский союз с. х. кооперативов. Долго ли подобное отношение к музею продлится неизвестно, но что изжить его необходимо это должен понять каждый хозяйственник» («Луч», 7 апреля 1924).
В 1924 г. музей пережил тяжелое положение в связи с переводом его на местный бюджет; штат служащих остался лишь в составе заведующего и сторожа. Возврат к нормальной жизни музея произошел с 1925 г., когда ему переданы были местные монастыри и некоторые помещения, дающие доход. С этого момента оказалось возможным снова приняться за исследовательские работы. Ф. Селезневым в течение 1923-1925 гг. совершен ряд археологических обследований окрестностей города Мурома, установивших новые местонахождения древней культуры, и произведены раскопки неолитических стоянок в бассейнах рек Илемны, Ушны, Кутри, Теши, могильников при д. Корниловке, Максимовке, Катышове, Перемиловской пустыни, Ефановой, Пятницкого в г. Муроме (давшее около 20-ти погребений) и Чаадаевского городка. В 1924 г. произведены раскопки проф. В.А. Городцовым палеолетический стоянки при с. Панфилове. Кроме этого богатый материал стал поступать в музей снова покупкой. Так, был приобретен рог с частью черепа «первобытного быка», найденный в Муроме, ассортимент каменных орудий Волосова и большой клад из с. Малотиц (Мордочки). Музей в то время делился на следующие отделы: 1. Археологический, заключающий в себе экспонаты: каменного периода (1575), бронзовой эпохи (48) и финской культуры (1008) – всего 2631. 2. Военный с количеством экспонатов – 122. 3. Бытовой (мебель, ковры, изделия из дерева и металла, фарфор, костюмы, украшения, лубочные картинки и т.п.) – всего экспонатов 1363. 4. Церковной старины – 613. 5. Нумизматический – 3896. 6. Художественный – картины русских и иностранных художников – 202. 7. Картографический – 67. 8. Естественно-исторический с коллекциями по ботанике, зоологии, энтомологии, минералогии и палеонтологии – всего экспонатов 1555. 9. Экономический с образцами орудий производства и продукции сельско-хозяйственной, кожевенной, мануфактурной и металлической промышленности – 458. Общее количество экспонатов музея достигает цифры 10907. Среди экспонатов археологического отдела заслуживают особого внимания: волосовские кремневые и костяные изделия и образцы керамики, топоры фатьяновского типа из разных мест, вновь открытая стоянка «Садовый бор» (на Теше) и ее уникум – глиняная флейта, бронзовые волосовские кельты и шедевры финского литья – фибулы из Подболотского могильника, а также Савковский клад из арабских диргемов. В военном отделе замечательны: щиты и некоторые образцы огнестрельного оружия (фитильное ружье, пищаль и мушкеты). бытовом отделе: обувь XVII в., столы, вышивки и женские головные уборы. В церковном отделе – Евангелие XVI в., монастырские синодики и жалованные грамоты. Из картин местных художников выделяется «Ярмарка» Куликова и его же портрет Шляпникова, а также «Старички» Целебровского, «Переправа через Оку» Архипова и Поленовская «Мечты». Гвоздем из всего собрания произведений кисти следует признать шедевры старых мастеров – «Монах» Рибера и «Портрет» - Бронзино. При музее имелась огромная и ценнейшая библиотека музея (более 20000 томов). Был момент, когда все книгохранилище музей вынужден был сложить в кладовые. В 1925 году МНО совместно с музеем издает два выпуска «Материалов по изучению Муромского края». Помещенные в них исследования отвечали запросам того времени: «Полотняная мануфактура г. Мурома» И.П. Богатова, «Технические культуры (картофель и лен в Муромском уезде)» М.К. Птицына и т. п.
«Возрождение научного общества. Муромское научное общество вновь организовано. Естественный отдел находится под руководством окской экологической станции, исторический - музея и экономический – УЗК и ... Предположено, между прочим, исследование—питьевой воды в городе, деревне, условий развития и распространения малярийного комара и носителя — особого заболевания овец (вертячка). Намечен к осуществлению и принцип «Науку в массы». Доклады будут читаться в публичных местах, клубах и доме просвещения. В последнем на-дня был поставлен доклад Селезнева с до-исторической культуре р. Теши по раскопкам с демонстрацией найденных вещей. Некоторые выступления докладчики предполагают сделать в деревне» («Призыв», 23 дек. 1925). В 1926 году Ф.Я. Селезнёва перевели во владимирский Губмузей, а на его место назначили бывшего работника школы С.П. Квасова, которого отправили на переподготовку в Москву. Исполнять обязанности снова остался И.С. Куликов. И Иван Семёнович поднял вопросы: этнографии, археологии, охраны музея, реставрации картин и помещения для библиотеки.
«Разрушается сельскохозяйственный музей. Не можем мы беречь нами же собранные ценности. Вот смотрите. Сельско-хозяйственный музей в Муроме, созданный не так давно, сейчас разрушается. В первой комнате музея — морозно. Окна без вторых рам. Скованны льдом. Пучки растений примерзли к оконным стеклам. Волшебный фонарь, разобранный по частям, сложен в уголок. Части ржавят. В другой комнате — еще морознее. Банки с экспонатами разорвались, полопались. Жидкость из них вытекла на пол. Гибнут десятки экспонатов, представляющих большую ценность. Разве так оберегают?» («Призыв», 14 янв. 1927). В 1926-1927 годах фонды Муромского музея пополнились интересной этнографической коллекцией, переданной экспедицией Московского антропологического института, работавшей в уезде. «С Муромским музеем неблагополучно. Муромский музей местного края, весьма богатый разнообразными экспонатами, идет к упадку. Все десятилетие революции ряд научных работников, живших в Муроме, заботливо, по частицам собирали музей. В числе созидателей музея одним из первых был художник-академик И.С. Куликов; он был некоторое время и заведующим музеем. И.С. Куликов — ученик знаменитого художника Репина. Картины его есть в Третьяковской галерее (Москва) и в Дрезденском музее (Германия). В 1925 году в Ленинграде была организована выставка картин И.С.; большинство бывших на этой выставке картин куплено заграничными музеями. И.С. Куликов подарил муромскому музею на несколько тысяч коллекций экспонатов: каменного века, финской культуры и несколько своих весьма ценных картин. Теперь разъехались из Мурома почти все научные работники, за исключением И.С. Куликова. Заведующим музеем в прошлом году по необходимости был назначен некто Квасов. Местные власти считали, что поскольку в музее остается научным сотрудником худож. Куликов, при его помощи и указаниях Квасов (сын кулака, бывш. торговец, пробравшийся потом в учителя) «сойдем за заведующего. Не то думал и думает Квасов. Ему захотелось стать подлинным распорядителем музея. Он начинает всячески оттирать от музея, очевидно, оказавшегося «конкурентом» для него худож. Куликова. Квасов создает своим формализмом невозможные условия работы для художника. И, наконец, Квасов, воспользовавшись случаем, совсем уволил из музея И.С. Куликова. В феврале 1927 г. художнику предоставили отпуск. Он уехал в Москву. В Москве И.С. Куликов принимал участие в организации выставки работ узников Репина и разыскивал свои старые картины, с которых он предполагал сделать повторения, чтобы подарить их муромскому музею. Вследствие этого он задержался в Москве сверх отпуска. Неожиданно из владимирского губмузея художник получает письмо, где сообщается, что он, Куликов, заведующим Квасовым со службы в муромском музее увольняется. Возвратясь из Москвы, художник заболел. Но Квасов не унимается, он пишет Куликову: «предлагаю приступить к своим обязанностям и дать объяснение по поводу неявки на работу». Художник по болезни ответить не мог. Квасов все пишет и пишет: «Муромский музей в последний раз предлагает возвратить казенные деньги (12 р.) и портфель (брезентовый). В противном случае вы будете привлечены к судебной ответственности за растрату казенных вещей и денег. Зав. Муромским музеем КВАСОВ». Губмузей пытался было через ГИК восстановить на работу И.С. Куликова. Это, однако, оказалось, невозможным: вражда Квасова к Куликову так велика, что они вместе работать никак не могут. Муромский музей ныне остается фактически без научного призора. Он неминуемо придет в упадок. Квасов, помимо того, что вообще мало сведущ в музейном деле, имеет еще пристрастие переделывать все по своему. При этой получается вот что: бывшая ранее с небольшой трещинкой весьма ценная картина китайской работы «Китаянка», написанная на стекле, ныне совсем разбита, подаренные музею худож. Куликовым коллекции каменного века теперь валяются неведомо где. Нужно принять срочные меры к спасению муромского музея и к восстановлению И.С. Кудинова на работу в музее. Квасова от заведывания музеем надо отстранить» («Призыв», 14 сентября 1927).
Муромский краеведческий музей
С 1935 года Музей местного края преобразован в Муромский краеведческий музей.
С 1930 по 1957 г. музей возглавлял снова Богатов. В 1957 году Богатов И.П. уходит на пенсию и до 1961 года директорство переходит в руки Хлебова Геннадия Владимировича.
«Музей к Октябрю. К октябрьским праздникам музей готовит выставку как выполняются 6 условий тов. Сталина. Из театра эта выставка 7 ноября будет переведена в музей, где к этому времени будут развернуты выставки достижений колхозов и по политехнизации школы. Кроме того в музее уже открыт уголок „Октябрь в Муроме". В течение лета совершенно заново переделан весь культурно-исторический отдел музея. Вход в музей 7-8 ноября будет бесплатный. Культчасти фабкомов, комсомольские ячейки, пионер-отряды и школы должны сейчас же приступить к организации массовых экскурсий в музей» («Муромский рабочий», 1 ноября 1931).
В 1939 году сотрудники музея совместно с Московским НИИ краеведения работали в археологической экспедиции, которая обследовала и нанесла на карту тридцать семь археологических памятников. В музее сложились все возможности для исследовательской работы: хранились уникальная библиотека, архивы муромских духовного, полицейского, земского правлений, мировых судей, воинского присутствия и других учреждений. Позднее, при реорганизации архивного дела, они были изъяты. По идеологическим причинам рамки краеведения постепенно сужались. Теперь оно было призвано стать крае-строительством: важнейшими направлением стало изучение промышленности, сельского хозяйства, природных ресурсов и т. п. Под идеологическим давлением трудно было вести работу по изучению истории и культуры края. Сменились кадры в музее, изменился профиль исследований.
Постановлением Совнаркома в 1928 году в Нижний Новгород была переведена Окская биологическая станция. Решающим поводом для ее перевода послужила необходимость установления тесного контакта с хозяйствами крупного центра на Оке, а также связь с высшими учебными заведениями. В 1929 году Муромское научное общество было преобразовано в окружное, а в 1930 году - в районное бюро краеведения. В протоколах и отчетах общества встречаются записи об организации в городе социалистического соревнования по краеведению, о составлении энергобаланса района, постановка вопроса о развитии рыбоводства и водного птицеводства, что вовсе не отвечало первоначальным целям и задачам МНО. К началу 1930-х годов муромские краеведческие организации лишаются ценных сотрудников: уехал из города В.И. Жадин, в 1931 году не стало И.П. Мяздрикова. В.Н. Добрынкин, активный деятель местного отдела по охране памятников, вместе с семьей был выслан в Сибирь.
