Улица Садовая, д. 41. Дом Архангельских в котором в 1903-1906 гг. находилась явочная и конспиративная квартира и подпольная типография Владимирской организации РСДРП. Хозяевами дома были Петр Михайлович и Мария Алексеевна Архангельские.
Вспоминает Ф.А. Благонравов: «„Техника" у владимирцев в то время была самая примитивная. Для каждого отдельного случая варился гектограф. Печатали и на квартире Воронинского, и на нашей с Е.Г. Смышляевой квартире (Солдатская слобода, Тюремная улица, дом Архангельских). Владимирская социал-демократическая организация вначале 1900-х годов установила связь с судогодской деревней (через студента К.М. Мигачева). Были случаи печатания у К.М. Мигачева, в с. Павловском (район Мызина), Судогодского уезда.
О районе Мызина в № 43 «Искры» от 1/VII 1903 г. помещено следующее сообщение: «В апреле в с. Мызино, Судогодского уезда, наезжали жандармы, производили у крестьян повальные обыски и отбирали нелегальную литературу; арестовали двух крестьян, но через несколько дней выпустили. Один рабочий арестован на Уршельском стеклянном заводе». По части варки гектографа „искусным химиком" был мой брат, студент - естественник, Александр Аркадьевич Благонравов (О нем упоминает в своих „записках" т. Бобровская-Зеликсон (часть 2-я, стр. 12). В то время А. Благонравов не входил в организацию, почему в очерке тов. А.С. Самохвалова (2-й сборник Влад. Истпарта) на стр. 271 он назван „добровольным" техником. Умер в 1919 г. во Владимире членом РКП (б).). Е.Ф. Дюбюк вспоминает совместное с ним гектографирование в квартире моего отца, где жил брат Александр. Припоминается случай участия брата в написании трафаретки втроем (Александр, моя жена и я) по очереди (у нас, в Солдатской), должно быть, то была перепечатка, потому что местные оригинальные прокламации писались короче. У Александра был крупный четкий почерк, а писать приходилось „уставным" (печатным) шрифтом. Глицерин для составления гектографа покупался мелкими порциями по разным аптекам и аптекарским магазинам. Побольше можно было брать в аптекарском магазине Чернышева, где продавщицей была какая-то старушка.
К весне 1905 г. Е.Ф. Дюбюк получил место в Саратове и 21 марта (3 апр.) выехал туда. На пасхальной неделе Е.Ф. приезжал во Владимир за семьей. В середине апреля 1905 г. по инициативе Е.Ф. Дюбюка состоялось организационное собрание, на котором присутствовали Е.Ф. Дюбюк, П.Ф. Леонтьев, Николай Иванович Воробьев (земский статистик), С.М. Воронинский, Ф.А. Благонравов, JI.JI. Толмачевский (страховик). Собрание проводилось на квартире П.Ф. Леонтьева (Малая Мещанская ул., д. Булгакова, тот, что рядом с домом Надеждиной, кв. кверху. Ныне ул. Федосеева, 5).
На этом собрании был сконструирован Владимирский Комитет РСДРП. Секретарствование и хранение „казны" было поручено Н.И. Воробьеву. Воронинскому поручалось сладить пропагандистскую коллегию из студенческой молодежи. Организовать «технику» - Ф.А. Благонравову. Добывать шрифт для типографии помогал П.Ф. Леонтьев через рабочих губернской типографии. Он же потом составлял листовки и прокламации. Постановка «техники» мыслилась серьезной. Из конспиративных соображений, местом ее пребывания взяли не Владимир, а Муром. Для работы в типографии Е.Ф. привлек некоего товарища Иоганна Кронберг (Кронберг явился к Дюбюку с личным Петра Карловича Рено (московский эсдек)). Для оборудования типографии нам пришлось прибегнуть к позаимствованию чужих средств. Была договоренность (у Дюбюка) с группой крестьянских социалистов, что за „заем" от них мы выполним им определенный заказ. Деньги от них получали через присяжного поверенного Н.М. Иорданского. Мы выкачали из этого источника немалую сумму, если не ошибаюсь, так, примерно, до 500 рублей. С организацией «техники» вышла неудача. В целях конспирации, тов. Кронберг создал сложную обстановку, требовавшую больших затрат, при чем, возможно, не предусматривая „сметы", он не вполне строго учитывал „расходную" ее „часть". Для большего законспирирования „техники" было задумано открыть фотографию в Муроме. Тов. Кронберг, его жена и брат (Карл?), предопределенные на работу в типографии, были знакомы с фотографским делом. Сняли подобающую квартиру, выправили соответствующее разрешение; пущена была необходимая реклама, завязаны деловые связи, вплоть до знакомства с „господином исправником", которого „владелец фотографии" должен был и коньяком угостить, и портрет поясной с него заснять. В конце апреля ст. ст., по словам В.Н. Миролюбова и И.В. Деева, Кронберг приезжал в Ковров раздобывать металлические части для установки техники (В конце апреля ст. ст., по словам В.Н. Миролюбова и И.В. Деева, Кронберг приезжал в Ковров раздобывать металлические части для установки техники.). В поисках шрифта мы обратились, между прочим, за содействием к Гр. Ал. Асташеву, перебравшемуся к тому времени для работы в Сормово. Шрифт, правда, не был получен оттуда, но сначала обещан. Когда встал вопрос о перевозке шрифта в Муром из Сормова, то сормовичи были изумлены, что мы располагаем товарищем, который берется ношу в пять пудов перетянуть в Муром без посторонних услуг: брат Кронберга был, действительно, большой силач. А ведь было чрезвычайно важно, чтоб не навлечь подозрения при переправе шрифта, скрыть тяжесть груза. При малых размерах упаковки, большие, легко заметные стороннему взору, усилия при переноске шрифта обращали бы внимание; переноска же компанией также была неконспиративна. Пока все это устраивали, пока раздобывался шрифт, типографские части,— время шло, деньги таяли. Новый заем — у Кости Мигачева — также был исчерпан, в собственной кассе, натурально, были гроши. „Комитетчики", не привыкшие к таким „оборотам", начали нервничать. Миролюбов вынужден был покинуть Ковров, за невозможностью остаться там на работе, поскольку он уже примелькался в сравнительно маленьком городке. В Муром специально был командирован В.Н. Миролюбов, перебравшийся в июне во Владимир. Влад. Ник. убедился, что расходы на технику были не соотносительны «бюджету», не всегда, быть может, выдержаны, поругался с „техниками" и привез нам печальный доклад. Пару слов о Кронберге. Иоганн Кронберг, или, как мы его по-русски окрестили, „Иван Федорович", иногда называя наоборот — «Федор Иванович», родом латыш, старый партийный работник, работавший в ряде подпольных типографий. Во Владимир попал только что отбывши ссылку в Вятской губернии.
Вспоминаю опять маленькие эпизодики. В один из приездов Кронберга ко мне во Владимир с добытыми частями „техники", мы с ним улеглись на полу (дело было в доме Архангельских); он рассказывал о всяких случайностях революционного быта (Кронберг был любитель рассказывать и петь, хотя у него не было ни голоса, ни слуха; чаще всего он напевал — „Слезами залит мир безбрежный, вся наша жизнь тяжелый труд"). Вдруг слышим стук в дверь крыльца. Открываем дверь в сени, спрашиваем — никто не откликается. Ложимся. Снова стук. Тогда один из нас берет типографские принадлежности и отправляется в уборную, с тем, чтобы в случае возможного посещения «гостей», забросить их, другой же открывает наружную дверь. Что-же оказывается? Наш старый громадный пес „Волчек", расположившись на крылечке около самой двери, время от времени занимался „туалетом" и энергично изгонял из своей шерсти блох, движениями толкая дверь; слыша же наш оклик — голос хозяина,— „Волчек" прерывал свое занятие. Тот же „Волчек" однажды причинил беспокойство Павлу Ивановичу Лебедеву, увязавшись за ним при разброске прокламаций; насилу отделался от „Волчка" П.И., заперев его в каком-то дворе. После наша публика подшучивала над П.И. по поводу «контроля» со стороны „Волчка"».
Вспоминает Ф.А. Благонравов: «В августе 1905 г. было созвано заседание Владимирского Комитета на квартире В.И. Воробьева (Студёная гора, угольный, белый, каменный дом против кузницы, при повороте в „Сосенки", квартира во втором этаже). В заседании участвовали: Воробьев, Миролюбов, Воронинский, приехавший в отпуск Е.Ф. Дюбюк, я и Роза Самойловна Зеликсон.
Тов. Зеликсон находила, что у нас ничего с типографией не выйдет и категорически предложила ликвидировать муромскую попытку. Я был другого мнения и полагал, что необходимо изыскать всяческие средства, чтобы закончить предприятие, на которое были уже затрачены большие деньги, и которое, несомненно, сыграло бы для организации громадную роль. Кроме того, поскольку связь с Кронбергом дано было держать преимущественно мне, я ощущал особую досаду, хотя в последнее время Кронберг, бывая во Владимире, сносился уже и с другими товарищами (Воронинским, Воробьевым, Миролюбовым). Большинство склонилось к мнению т. Розы Зеликсон. Е.Ф. Дюбюк поставил вопрос о возмещении позаимствованных нами на стороне денег, и тут мы дали „моральное" обязательство, при возможности, со всеми нашими кредиторами расквитаться, но этой возможности ни тогда, ни после, до сего дня, никому из нас, ни вкупе, ни в отдельности, конечно, не представилось».
В 1905 г. была предпринята одна из первых попыток организации нелегальной типографии во Владимире. Вспоминает Загайная Софья Константиновна: «Так как попытки поставить типографию в Муроме оказались неудачны, наша Владимирская группа товарищей поручила мне поставить типографию во Владимире. Получив это задание, я вызвала из Костромы свою приятельницу — Софью Загайную, которая согласилась быть квартирной хозяйкой типографии».
В 1906 г. ширились связи владимирских социал-демократов с уездами, а получаемой из Москвы подпольной литературы не хватало. Своя печать могла стать лучшим пропагандистом и организатором революционного дела. Решено было ставить "технику". Так в то время называли социал-демократы тайную типографию. Раздобыли примитивный станок, громоздкий, тяжелый вал, потом немного шрифта и кассу для него. Все это хранилось в разных местах. Когда надо было что-нибудь напечатать, всю "технику" сносили на тихую Нагорную улицу (ул. Воровского), в дом Соловьевой.
Квартира М.П. и Е И. Андреевых (дом Соловьевой, на Троицко-Нагорной ул., в г. Владимире), где летом 1906 г. находилась подпольная типография Владимирского Окружного Комитета РСДРП. Улица Воровского, д. 1
«Первая подпольная типография Владимирского окружного комитета РСДРП работала во второй половине 1906 г. она занимала полутемную комнату с двумя маленькими окнами, выходящими на Боголюбовскую (Комсомольскую) улицу, в квартире Михаила Павловича и Екатерины Ивановны Андреевых. Эта типография была организована летом и успешно функционировала до октября – ноября 1906 г. Она размещалась в квартире супругов Андреевых. Михаил Павлович работал статистиком губернского земства и являлся членом РСДРП. Екатерина Ивановна была портнихой. Под видом заказчиков к ней приходили подпольщики. Приносили все необходимое для работы типографии. Печатали обычно ночью. В работе участвовали супруги Андреевы, квартировавший у них Сергей Иванович Назаров, студенты Борис Сергеевич Перфильев, Михаил Васильевич Докукин, Дмитрий Николаевич Любомирский. Студенты являлись обычно с гитарой. Разыгрывалась вечеринка. Песнями и музыкой заглушали шум станка. К утру расходились, унося с собой напечатанные прокламации и воззвания» (Ю.И. Дмитриева, Н.И. Дятлова и Р.Ф Савинова "Улицы Владимира" 1989 г.).
С марте 1906 года вернулся с японской войны Аркадий Васильевич Смирнов. В его квартире, сначала у Красной церкви, д. Бережкова, позднее - на Солдатской ул., также хранили литературу и типографские принадлежности. В это время существовала уже типография в зачаточном, правда, состоянии. Ему же поручали писать тексты прокламаций и листовок. Работал Аркадий Васильевич в местной газете «Владимирец».
Вспоминает Надежда Сергеевна Перфильева-Смирнова: «Когда я приехала в январе из Москвы, „техника" была в зачаточном состоянии: был примитивный станок; громоздкий, чрезвычайно тяжелый и шумливый вал, шрифта было очень мало. Не было даже удобной кассы для шрифта. Части станка хранились в разных местах и когда надо было что-нибудь напечатать, то эти части сносили в одно место, собирали из них станок и затем располагались набирать и печатать. Чаще всего „технику" для работы собирали в квартиру земского служащего М.П. Андреева и Сергея Ивановича Назарова, который жил у М.П. Андреева (Троицкая ул., около вала). Туда приходили студенты: мой брат — Борис, М.В. Докукин и Д.Н. Любомирский, обычно с гитарами, чтобы музыкой заглушить шум станка и маскировать работу в подозрительных случаях. Помню, на эту квартиру приходил солдат-музыкант-наборщик, который учил студентов набирать. По окончании работы станок разбирали и уносили в квартиру Дегтярева или Воронинского. Но последнему стало казаться, что за его квартирой следят и мы вынуждены были перестать пользоваться ею. Летом 1906 г. П.Ф. Леонтьев и Кумошенский стали добывать шрифт через организованных рабочих типографии. Печатать располагались иногда и в квартире А.В. Смирнова, в Солдатской Слободе, в доме Надеждина. Здесь мы за печатанием прокламаций (Кумошенский, Арк. Вас Смирнов и я) чуть не провалились, т. к., хотя и приняли все меры предосторожности, занавесив и окна, но... занавеска была коротка и не доходила до верха окна. В самый разгар работы мы заметили, что кто-то расположился против этого окна на лестнице, ведущей на сеновал, и внимательно наблюдает за нами. Приходилось принимать срочные меры спасения техники, но вынести станок тут же ночью не решились, а убрали его на другой день я и Кумошенский. Нам пришлось, сильно нагруженными, пройти вдоль всей „Большой" улицы до квартиры Дегтярева у Красной церкви. В городе было неспокойно по случаю только что совершенного эсерами покушения на пристава Дробышева; на улицах было много народу и полиции. Однако, мы решили использовать этот момент, рассчитывая на то, что полиция не допустит мысли о таком „нахальстве" с нашей стороны и не обратит внимания. Так и вышло, хотя у самой второй части встретили знаменитого Дробышева... Он перешел на нашу сторону. Признаться, „душа ушла в пятки", но для виду завели демонстративно громкий, беспечный разговор о том, что несем варенье (вал несколько напоминал своей формой банку для варенья) и как приятно будет пить чай с этим вареньем. Все это лишний раз убедило нас, как необходима постоянная и надежная квартира для „техники", но очень связывало, конечно, отсутствие средств. В это время т. Кумошенский вел переговоры со Степаном Ивановичем Назаровым».
Назаров Степан Иванович (13(25).10.1879, Суздаль - 1944) - один из первых членов Владимирской партийной организации (член РСДРП с 1903 г.).
Ст. И. Назаров вспоминает: «Вторая половина 1906 года для Владимирской Окружной организация Р. С.-Д. Р. П.(б) явилась периодом окончательного оформления ее, как Окружной организации, руководящей социал-демократической работой на весьма значительной территории губернии. К этому времени во Владимирскую Окружку входили следующие, уже вполне сложившиеся в уездах, с.-д, организации: Муромская, Ковровская, Ундольская, Судогодская, Суздальская, Кулебакская, Гусевская, Владимирская, Меленковская, Вязниковская. Развернувшаяся партийная работа в округе требовала от руководящего центра Владимирской Окружной организации ряда мероприятий, которые дала бы возможность окружному центру руководить рабочим движением. Одной из этих задач являлось — снабдить периферию литературой, не только получаемой из Москвы, которая отражала в себе развитие революционного движения всей страны, но и литературой, которая освещала бы все проявления революционной энергии рабочих и крестьян Владимирской губернии. Эти обстоятельства и заставили Владимирский Окружной Комитет в последней четверти 1906 года наладить солидную нелегальную типографию.
Сергей Иванович Назаров (род. ок 1881), брат Степана Ивановича Назарова. Один из работников подпольной типографии во Владимире. Входил в состав суздальской группы РСДРП. Жил во Владимире на квартире супругов Андреевых, содержавших нелегальную типографию Владимирского окружного комитета РСДРП. Умер Сергей Иванович 30 июня 1912 г. от туберкулеза.
Осуществить это дело было поручено мне, как человеку, имеющему кое-какой опыт в постановке нелегальных типографий. Действительно, незадолго перед этим, по поручению Суздальской группы Р. С.-Д. Р. П., мне удалось работать в Суздальской небольшой подпольной типографии, которая выпускала, главным образом, листовки для крестьян. К тому времени, когда я во Владимире приступил к порученной мне работе, там уже работала маленькая, весьма бедная по технике, типография, которая помещалась на квартире статистика губернского земства М.П. Андреева. Обслуживали эту типографию: квартирохозяин М.П. Андреев, его жена (беспартийная) Екатерина Ивановна и живущий у них на квартире Сергей Иванович Назаров. Помимо этих трех товарищей, работавших в нелегальной типографии, к ним приходили помогать студенты: Б.С. Перфильев, М.В. Докукин и Д. Н. Любомирский.
Улица Воровского, д. 1 Первые работники нелегальной типографии Владимирского Окружного Комитета РСДРП: Екатерина Ивановна АНДРЕЕВА, Михаил Павлович АНДРЕЕВ (слева) и Сергей Иванович НАЗАРОВ (справа).
Вот эта-то типография и была передана мне, с наказом развернуть ее так, чтобы она смогла обслужить все организации, входящие во Владимирскую Окружку. Естественно, что это поручение заставило в первую голову разрешить основную задачу - найти для типографии такое помещение, которое бы давало возможность старую „кустарную" работу типографии развернуть в работу регулярно и без перебоев работающего „предприятия". Эту задачу разрешили скоро и весьма удачно.
Домик в Гончарах, где помещалась нелегальная типография Владимирского Окружного Комитета РСДРП. Дом на Старо-Гончарной улице позже был перестроен.
На окраине города, в Гончарах (Старо-Гончарная улица, дом № 6), нам удалось арендовать небольшой домик-особняк в три комнаты, при чем этот домик стоял совсем на отлете. От соседних жилых помещений он отделялся с одной стороны дорогой и огородами, а с другой — пустырем сажень в десять. Фасадом дом выходил на широкий овраг, который отделял типографию от недалеко лежащего... жандармского управления. Задней стеной дом примыкал к высокой горе, поросшей мелким кустарником и соснами (через эту гору мы, обычно, выносили отпечатанную литературу из типографии). Соседями по домам были: с правой стороны - огородник, а с левой — жандарм. Такое „милое окружение" нас нисколько не беспокоило,— напротив, мы решили использовать это обстоятельство, как „маскировку" типографии, не замедлив завязать с соседями, особенно с жандармом, „добрососедские" отношения. Расположение комнат в доме не оставляло желать ничего лучшего: передние две комнаты отделялись от задней, темной комнаты, бревенчатой стеной, в которой была прорублена узкая дверь. Вот в этой-то темной комнате мы и расположили нашу типографию.
Вспоминает Надежда Сергеевна Перфильева-Смирнова: «В непосредственном соседстве с ним домов не было, так как с одной стороны узкая тропинка между двумя заборами вела в Сосенки, а по другую сторону домика и против окон были огороды. Благодаря этому, шум, производимый в типографии во время работы, не могли слышать соседи. Правда, рядом жил жандарм (как потом выяснилось), но и это было не так уж плохо — кому могло придти в голову, что под боком у жандарма существует тайная типография! Вот этот домики снял Степан Иванович под нелегальную типографию. Себя он объявил каким-то комиссионером и заделался хозяином квартиры. Вскоре он познакомился с жандармом и по вечерам они сидели на скамеечке возле дома, мирно разговаривали и курили. Для большей конспирации казалось необходимым иметь еще и хозяйку квартиры. Для этого из Костромы приехала тов. «Клавдия», которую т. Назаров выдавал за свою двоюродную сестру. Для конспирации же „Клавдия" каждый день ходила с корзиной на базар. Чтобы больше походить на мирного обывателя, Степан Иванович завел себе собаку „Марата" (собака была белая и часто неконспиративно мазалась в типографской краске), повесил иконы, лампады и привез из Суздаля большой, кованный, правда — пустой, сундук».
Ст. И. Назаров вспоминает: «С квартирой вопрос был покончен. Вставал теперь второй вопрос — где и через кого добыть побольше шрифта, чтобы типография в состоянии была полностью выполнить возложенную на нее задачу. После обсуждения этого вопроса, насколько помню, с Ф.А. Благонравовым и Н.С. Перфильевой, решено было достать шрифт в Москве, через Областной партийный центр (Областное Бюро Центрально-Промышленной области), а также завязать более тесную связь с наборщиками газеты „Владимирец". И то и другое удалось в полной мере: из Москвы получили до 3-х пудов несработанного шрифта, а через товарищей из «Владимирца» в нашей типографии накопился даже запас шрифта пудов в пятнадцать. Это дало возможность не только поставить хорошо нашу типографию, но и помочь Иваново-Вознесенцам, от которых во Владимир приезжала Ц.С. Зеликсон-Бобровская и с которой был переправлен в Иваново-Вознесенск типографский набор пуда в три весом. Первый месяц новая типография развернуть работу как следует еще не смогла,— не хватало людей работали вплотную только двое — Сергей и Степан Назаровы, да изредка в помощь приглашались техники «Андреевской кустарки»: Перфильев, Докукин и Любомирский. С самого начала существования новой типографии нам было ясно, что развертывающаяся партийная работа во Владимирской Окружной организации в ближайшее время предъявит к типографии такие требования, которые, при имеющемся количестве работников в типографии, ни в коем случае выполнены быть не могут.
Технические работники подпольной типографии Владимирского Окружного Комитета в 1906 г. (слева на право): Д.Н. Любомирский, М.В. Докукин и Б.С. Перфильев. (Снимок 1906 г.)
Пришлось поставить вопрос о пополнении типографии новыми работниками, которых мы и получили в скором времени из Костромы, в лице т.т. «Клавдии» (фамилию не помню) и А.К. Загайного. Только с этого времени можно считать работу типографии с нагрузкой на все 100%. Почти каждую неделю-другую нам удавалось выпускать листовку, в которой освещались вопросы, стоящие перед Владимирской Окружной большевистской организацией. Помимо этого, мы успевали перепечатывать особо удачные прокламации, присылаемые из Москвы. Авторами прокламаций по местным вопросам являлись, главным образом, работавшие и жившие в то время во Владимире партийные профессионалы, а также статистик губернского земства А.В. Смирнов. Материалы для этой типографии собирались на конспиративной квартире военной организации РСДРП на ул. Ильинская-Покатная, 23. Месяца через два после организации типографии, работа ее обогатилась еще выпуском маленькой солдатской газетки под названием „Солдатский Путь". В этой газете, обычно, помимо передовицы по текущему моменту, уделялось много места хронике из жизни Владимирского гарнизона, авторами которой являлись сами солдаты. Газетка эта очень охотно читалась солдатами и если бы ей удалось просуществовать подольше, она сделала бы большое дело в смысле укрепления большевистского влияния на гарнизон. К сожалению, вышло ее всего четыре номера. Причиной прекращения выхода „Солдатского Пути" явился разгром Военной с.-д. организации в 1907 году и арест значительного числа военных товарищей, а также Н.П. Растопчина и А.И. Скобенникова, державших связи с полковыми военными соц -дем. организациями. Воспоминание А. Скобенникова (весна 1907 г.): «Ночевал я как-то на другой конспиративной квартире у С.И. Назарова, где помещалась нелегальная типография. Одноэтажный флигелек в Гончарах недалеко от жандармского управления. В комнатах занавески, беленькие обои, салфетки на столах, иконы по углам с зажженной лампадой, — одним словом, все как у самого благочестивого мещанина. В одной же из трех комнатушек, самой дальней с угольным окном в саду, помещалась та самая «зловредная» типография, которую так усердно искали жандармы, догадывающиеся об ее существовании из разбрасываемых прокламаций влад. окруж. орг. РСДРП(б). Вечером там набирала кажется «Солдатский Путь» тов. Клавдия. Ее бледное лицо было свидетелем того, что она уже работала не в первой конспиративной типографии. Набирая букву за буквой, строчку за строчкой, скрываясь от света, готовые всегда переселиться в тюрьму — эти печатники, собиравшие в свинце великие идеи социальной революции, не должны быть забыты…».
Вспоминает Надежда Сергеевна Перфильева-Смирнова: «Работал в типографии сначала Сергей Иванович Назаров, но когда выяснилось, что за ним наблюдают, его устранили; стали приходить опять Перфильев, Докукин и Любомирский. К этому времени все они уже научились хорошо и довольно быстро набирать, и тогда же были сделаны — новый усовершенствованный станок и более легкий и удобный вал и касса для шрифта. Деревянные части станка и кассу делал мастер Мальцевского технического училища А.Г. Черемушкин. Благодаря этим усовершенствованиям, прокламации Окружного Комитета печатались довольно быстро в тысячах экземпляров. Типография во все время своего существования работала очень успешно и была вне всяких подозрений».
Прекрасно законспирированная квартира типографии, строгий режим работающих в ней давали руководителям Окружки полную уверенность в том, что дело выпуска литературы поставлено крепко и гарантировано надолго от всяких неприятных неожиданностей. Эта уверенность переходила иногда разумные пределы. Так, например, в начале 1907 года был совершен из Владимирской тюрьмы удачный побег 8-ми товарищей. Сейчас же после побега вся полиция и жандармерия была поднята на ноги. Перед Окружной стояла задача — во что бы то ни стало спасти бежавших товарищей. Намечались „крепкие" квартиры, в которых могли бы отсидеться бежавшие товарищи. Использована была, между прочим, и квартира типографии. В продолжении двух недель в ней укрывались двое бежавших большевиков — Н.Н. Колотилов и В. Кононов. Потом их благополучно удалось отправить из Владимира. Эта удачная операция с отсидкой в типографии бежавших из тюрьмы вполне убедила всех в том, что наша типография вне всякого подозрения и мы позволили себе еще большую „вольность" — собрали в типографии в марте 1907 г. окружную партийную конференцию, на которой в порядке дня стояли вопросы предстоящего пятого партийного Лондонского съезда. Эта вторая вольность не прошла безнаказанно. Появились признаки того, что типография под угрозой провала. Пришлось срочно свернуть «технику», погрузить ее на розвальни и под видом катанья раза три прокатить ее по главной улице и затем сложить на старую квартиру к М.П. Андрееву. Подозрения в провале техника полностью оправдались, ибо вскоре после перевозки типографии около квартиры уже бродили филеры».
Вспоминает Надежда Сергеевна Перфильева-Смирнова: «В конце зимы 1906-07 года была созвана партийная конференция местных работников. Вследствие полной невозможности найти для конференции подходящее помещение, пришлось устроить заседания конференции в помещении „техники". Убрали станок и шрифт. Участники конференции приходили по одному через Сосенки, в которых были расставлены патрули, указывавшие дорогу. После этих заседаний конференции „техника"' еще продолжала существовать, но уже в другом месте».
Ул. Гороховая, д. 2. Дом этот был памятником истории, о чем напоминала мемориальная доска с надписью: «Здесь в конспиративной квартире Андреевых в 1906 году проходило совещание владимирских и ивановских большевиков с участием М.В. Фрунзе. В 1907 году хранилась в свернутом виде, техника подпольной типографии».
Типография в Гончарах продержалась, приблизительно, до масленицы 1907 г. На масленице Ст. Иван. Назаров возомнил, что квартира его провалена и, по его настоянию, решено было типографию временно свернуть и перебросить на квартиру М. И. и Е. И. Андреевых, где жил и Сергей Иванович Назаров (2-й этаж дома Беляева, по Гороховой ул., выходившего фасадом на берег Лыбеди). Для перевозки была мобилизована группа товарищей, взята лошадь у Сизовых, которой во время перевозки управлял сам Павел Павлович Сизов. Используя масленичное настроение „богоспасаемого" Владимира, с песнями, прикрыв собственными персонами типографские части и шрифт на дне розвальней, на хорошей Сизовской лошадке, компания пронеслась несколько раз по улицам города, завернула в Гончары и доставила оттуда типографию к месту временного ее упокоения за Лыбедью. На этой квартире прятались революционеры, в тайнике, случайно обнаруженном при ремонте дома в советские годы, хранилась нелегальная литература, шрифты.
Отсюда типография была извлечена и переброшена в дом И.А. Лапшина (во флигель), где работала вплоть до отъезда из Владимира Степана Ивановича Назарова, которого вызвало Областное Бюро для организации типографии по выпуску газеты „Борьба", где вскоре Ст. И. и заработал себе ссылку на поселение. Ст. И. Назаров вспоминает: «Жестоко пожурив себя за „вольность" и за потерю прекрасной квартиры в Гончарах, приступали к поискам новой квартиры под типографию. Недели через две после этого мы нашли старенький домик в Солдатской Слободе, на Часовенной улице, владельцем которого являлся т. Лапшин, член нашей Владимирской городской партийной организации. Эта квартира была куда хуже прежней. Прежде всего, к домику вплотную с обеих сторон примыкали довольно густо заселенные дома. Выносить литературу было гораздо труднее, чем в Гончарах, да и стены домика настолько были тонки, что стук, который получался при откатке прокламаций, свободно слышен был снаружи. Пришлось пол комнаты, в которой стоял станок, выложить толстым войлоком, такой же войлок подложили и под станок, а самое главное — направить все усилия на то, чтобы у окружающих нас соседей создать о себе впечатление, как о людях вполне благонадежных и степенных. Этого удалось достичь тем, что передний угол нашей комнаты, выходящей на улицу, был увешан десятком икон перед которыми горели «неугасимые лампады», а вечерами на завалинке с „богобоязненными" мещанками-—соседками пришлось проводить своеобразные беседы о «чудесах» и прочей чертовщине. Надоело это смертельно, но зато дало великолепный результат — типография опять стояла крепко, была вне подозрения и работала на славу ... Весной 1907 года во Владимирской Окружке произошел ряд серьезных провалов. Среди арестованных был и Н.П. Растопчин, один из немногих в то время профессионалов Владимирской Окружки. Другим партработникам пришлось затем уехать из Окружки, как «расшифрованным» и преследуемым. В связи с этим и работа в типографии пошла на убыль, а осенью и совсем приостановилась. Московское Областное Бюро партии вызвало меня в Москву, для постановки большой нелегальной типографии, предназначавшейся для выпуска большевистской газеты центрального промышленного района, под названием «Борьба». Так закончила свое существование подпольная типография Владимирской окружной организации Р. С.-Д. Р. П. (б), успешно проработавшая год и выбросившая не один десяток тысяч длинных, узких полосок бумаги, в которых старый большевизм звал под знамена Ленинской партии рабочих и крестьян Владимирской губернии».
Работники подпольной типографии Владимирского Окружного Комитета РСДРП (слева на право): Сергей Иванович Назаров, Борис Сергеевич Перфильев, Михаил Павлович Андреев.
После отъезда Ст. И. типография была свернута и находилась в сарае Лапшина, пока в 1908 г., весной, после обыска у Лапшина, она не была оттуда взята. Во дворе у Перфильевых (д. Тарасова, в Ременниках) деревянные части типографии были разрублены на дрова, а Альфред Лепин, обладавший изрядной силой, отнес за город шрифт и разбросал его там. Ф.А. Благонравов вспоминает: «Часть шрифта Владимирской типографии была в свое время переправлена на Гусь; переправка была произведена нами с Лапшиным через Шитова (приказчика магазина Петровского), куда гусевцы должны были явиться за его получением. Другую часть шрифта, бывшую во Владимире в резерве даже за время работы типографии полным ходом, приходилось не раз перебрасывать и хранить в разных местах. Однажды шрифт переносила в сумке моя жена (Е.Г. Смышляева), прикрывшись платком, как будто направляясь в баню (путь совпадал с дорогой к бане). Переносить шрифт пришлось из Ременников куда то на Шишовую улицу, в квартиру, найденную Белькевичем, который, с гимназическим ранцем, в свою очередь, шествовал, несколько отставши, за Е.Г., а за ним поодаль сторонкой „для наблюдения" пришлось итти мне. Случайно к этой процессии примкнул на некотором расстоянии некий Константинов, подозревавшийся тогда Перфильевыми в шпионаже. Процессия достигла места хранения благополучно. Как-то я сам прятал шрифт к капитану Тержину, однако, хранился шрифт не в комнатах офицера, а в кухне, где помещался денщик. Квартира этого офицера находилась на Б. Мещанской, во втором от угла доме Тарасова, рядом с домом Репрева».
Типография «А.Н. Дьяконова находилась, по показанию Ольги Кузнецовой, за Лыбедью, на Воскресенской улице, через один дом от огородов Муравьиных, во дворе, во флигеле.
Эсеровская типография одно время находилась где-то в Стрелецкой Слободе.
М.В. Докукин. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О РЕВОЛЮЦИОННОЙ РАБОТЕ ВО ВЛАДИМИРСКОМ РАЙОНЕ в 1906—1907 гг.
Моя работа во Владимирской соц.-дем. организации относится к 1906-7 годам. Как на новичка, на мою долю выпадали, главным образом, технические поручения разного рода и среди них самой интересной для меня была работа в подпольной типографии. В нашей типографии было всего только две кассы (Типографская касса — деревянный неглубокий ящик, разбитый перегородками на ячейки, в которых находятся отдельные буквы типографского шрифта.) и самое примитивное приспособление для печатания: валик для краски, тяжелый вал для оттисков и т. п. Старались сами механизироваться, чтобы хоть сколько-нибудь сравняться с механическим печатным станком. Удавалось все-таки изготовлять десятки тысяч листовок и прокламаций. Некоторую сноровку надо было проявить при снабжении типографии бумагой. Ее приходилось закупать для отвода глаз в разных магазинах и в замаскированном виде отправлять куда следует. Также и при отправке готовых листовок приходилось проявлять искусство контрабандистов. Самые милые воспоминания остались о главном нашем типографе — Степане Ивановиче Назарове и его брате Сергее Ивановиче, безвременно погибшем позднее от туберкулеза. В Сергее Ивановиче Назарове как-то удивительно гармонично соединялись твердость революционера с чарующей душевной мягкостью и искренностью. Кто раз знакомился с Сергеем Ивановичем, тот не мог его не любить, не мог не желать его дружбы. Противоположностью был брат Степан: живой, как ртуть, весь в стремлении натиска, битвы. От времени типографской работы остались самые теплые воспоминания. Из участников „техники" еще две фигуры: В.С. Перфильев и Д.Н. Любомирский — мои товарищи по гимназии и университету. Потом жизнь нас разбросала в различные стороны. Припоминаю еще одну девушку из Костромы, которая была за квартирную хозяйку в типографии и кормила вкусными супами нас - уставших от обращения с валами — типографщиков. Не помню ее фамилию, но как будто вчера это было — звучит ее типичный костромской диалект. В типографской квартире я не ночевал, возвращался на ночь домой. Но утру иной раз трудно было узнать самого себя, изукрашенного живописными мазками красок; приходилось выслушивать не очень-то лестные упреки от домашних. Кроме техники, через мой адрес Владимирской партийной организацией поддерживалась связь с другими организациями. В летнее время привлекался я к ведению кружковой пропагандистской работы среди немногочисленных владимирских пролетариев. Мы, обыкновенно, уходили в ближайший лес за Клязьмой, или за 3-й будкой, и толковали о коварствах кадетской партии и т. п. Среди нашего Владимирского кружка, в котором я вращался, все были друг с другом хорошо знакомы, не могло быть и не было предателей и мы благополучно делали свое дело не обращая внимания на полицаю. Вспоминая о Владимирском житье, не могу не помянуть добрым словом Владимирского сторожила С.А. Перфильева, отца Бориса и Надежды Перфильевых; пожилой уже в то время человек, судейский чиновник (судебный пристав) по профессии, он искренне любил молодежь и в первую голову нас, добровольных тружеников революции. Нигде, как только у стариков Перфильевых, можно было найти одновременно уют и ласку, веселье и пользу. И всякий свободный вечер мы собирались в их квартире в Ременниках, встречая здесь и других с.-д. работников, среди которых видное место занимала сестра Бориса - Надежда Сергеевна. С 1908 года мне уже пришлось вплотную заняться подгонкой запущенной с 1905 года университетской науки, по временам лишь испытывая, после собраний, крепость казацкой плетки на своей спине. В университете заинтересовался агрономией и культурой неудобных земель. Министерство Земледелия того времени не разрешило мне работать по своей специальности в родных местах, как теперь видно, не без основания, а направило в Витебскую губернию.
М.В. ДОКУКИН.
В 1913 году я переехал в Минск, где решил посвятить себя научно-опытной работе на Болотной Станции под руководством А.Т. Кирсанова (теперь профессора), который обладает даром зажигать энтузиазм к научной работе в своих сотрудниках. После эвакуации Минска, я вскоре оказался на фронте Европейской войны, где работал в качестве спеца по метеорологии. В 1918 году, после демобилизации, с большими трудностями, переехав всевозможные фронты, добрался с Румынской территории в Москву и во Владимир, где вскоре поступил на службу в Губземотдел, но пробывши около года, в 1919 году переехал в Иваново-Вознесенск на работу в Политехнический Институт в качестве старшего ассистента. В 1922 году, по приглашению Народного Комиссариата Земледелия Белоруссии, вернулся в Минск, где и работаю до сих пор в должности Директора Минской Болотной Опытной Станции.
Источник: ВЛАДИМИРСКАЯ ОКРУЖНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ Р.С.-Д.Р.П. (Материалы к истории социал-демократической большевистской работы во Владимирской губернии) 1892 — 1914. Под редакцией А.И. АСАТКИНА. ИЗДАНИЕ ВЛАДИМИРСКОГО ИСТПАРТА. Гор. Владимир 1927 г.
Владимирский Комитет РСДРП (б) Владимирские типографии
