Владимирский «рабочий дом». Владимирская арестантская рота гражданского ведомства
Владимирский «рабочий дом» Владимирская арестантская рота гражданского ведомства
По «Учреждению о губерниях» Екатерины II рабочие дома предназначались для нищих и бродяг, мужчин и женщин с целью предоставления им крова, нищи и занятия их какими-либо работами. Смирительные дома служили «для содержания в постоянной работе людей непотребного жития», «дерзостных и другого развратного поведения людей». По указу 3 апреля 1781 г. в рабочие дома стали посылать преступников, обвиненных в краже, грабеже, мошенничестве, если стоимость украденного ими не превышала 20 рублей. «Виновника взять под стражу и отослать в рабочий дом, где ему работать, дондеже заплатит то, что украл, и 6 процентов выше того тому, у кого украл». За вторичную кражу наказание увеличивалось: в рабочем доме «его принимать с двумя ударами плетью», виновнику необходимо было отработать то, что украл, да столько же сделать в пользу рабочего дома. При третьем попадании число плетей возрастало до трех, а отработка – «вдвое противу того». В рабочие дома направляли также за некрупное мошенничество и сажали на хлеб и воду (если попадался в первый раз – одни сутки, во второй – на двое суток, в третий – на трое суток).
Владимирскую тюрьму учредила Екатерина Великая в 1783 году и называлась она "рабочим домом". Владимирское наместническое правление вынесло в 1783 году решение послать губернскому архитектору Николаю фон Берку «Указ Ея Императорского Величества» для ознакомления и велеть «к построению в здешнем губернском городе означенного рабочего дома, учиняя прожект, и смету представить наискорее в наместническое правление». Фон Берк представил готовый проект, план и смету рабочего дома 10 апреля 1783 года. По плану предполагалось «построить рабочие избы из 4 срубов и сделать в оных двое сеней с чуланами, также сруб длиною и шириною по 9 аршин, вышина оные срубы о 16 венцах, и чтоб бревна были толщиною не менее 6 вершков. Срубы с двумя сенями составляют мерою длиной 14 сажен, шириною 9 аршин. Сделать около двора забор бревенчатый длиною 25 сажен, вышиною 4 аршина, а сверх забора пробить рогатины». На строительство по смете предполагалось отпустить 1457 рублей 50 копеек.
Закончилось строительство деревянного рабочего дома 15 августа 1783 года, о чем свидетельствует опись, учиненная в городе Владимире новопостроенному дому. «Примерное положение рабочего дома Владимирской палаты уголовного суда «1е» При рабочем доме должен быть надзиратель для мужчин, и смотрительница для женщин, коим полагается в год жалованья, первому шесдесят а последней двадцать рублей, оное жалованье производить из доходов принадлежавших рабочему дому. «3е» Потребно для караула преступников воинской команды десять человек рядовых кои жалованье получать имеют в своих командах … «5е» Городовому лекарю оной дом осматривать каждой месяц по два раза, а когда нужна того требовать будет то и почаще …»
Традиционно считается, что на месте владимирского централа находился в XVIII в. рабочий дом. Однако помимо рабочего дома во Владимире существовал еще смирительный дом. Оба они упомянуты в «Топографическом описании Владимирской губернии, составленном в 1784 г.». Эти учреждения располагались в двух разных деревянных зданиях. Местоположение домов обозначено на плане Владимира конца XVIII в. По плану рабочий дом находился на противоположной от будущего централа стороне улицы, в районе хлебокомбината. Смирительный дом размещался на той же стороне улицы, что и больница, но ближе к будущей площади Фрунзе.
План города Владимира. 1825 год. 13 – дом заведений Приказа общественного призрения, 14 – военный лазарет, 15 – Городская больница, 16 – Рабочий дом,
За особо тяжкие преступления: разбой, убийство, казнокрадство – преступники подвергались заключению в острог. В 1780 г. был построен острог. По воспоминаниям от 1822 г. одного из старожилов, этот острог, обнесенный столбами и сверху заостренными бревнами, возвышался, как великое привидение. «Из сей то грозной крепости часто слышны были стоны и крики сеченых арестантов, а перед нею по самой большой дороге гоняли их сквозь строй и часто засекали до смерти». Острог был здесь прежде Тюремного замка в Солдатской слободе, и знаменитого «Владимирского централа». В 1787 году императрица Екатерина II пишет собственноручный проект устава о тюрьмах, где закладывает основные принципы тогдашней пенитенциарной системы. Тюрьмы предполагалось разделить на уголовные и гражданские. Уголовную тюрьму указ также делил на следующие виды. В губернском городе на три части: подстражную, приговорную и осужденную. В уездном городе на две части: подстражную и приговорную. Также в указе оговаривалось наличие в каждой части двух отделений для каждого из полов.
Рабочий дом был деревянный, на каменном фундаменте и предназначался для содержания незаконнорожденных детей, а также для мужчин и женщин, осужденных за кражу и мошенничество. Находясь сначала в ведении полиции, он по указу Сената 1801 г. был передан в Приказ Общественного призрения в ведении которого находился смирительный дом.
В 1803 г. смирительный и рабочий дома во Владимире объединились в одном здании. Для этого был перестроен смирительный дом. В рабочий дом преступники поступали из Присутственных мест города Владимира, и за неимением казенной работы отдавались в партикулярную за плату. В 1807 г. преступников в рабочем доме содержалось 8, в 1808 г. – 2 чел. В смирительном доме содержались «разного звания люди» «за их дерзости», обязанные вносить за пищу по 3 коп. в сутки. В 1807 г. их содержалось 23, в 1808 г. - 7 чел.
Наряду с ссылкой в каторжные работы при Екатерине II вновь стала применяться ссылка на поселение без работ; но точного соотношения между этими видами ссылки установлено не было. К началу XIX века стало выясняться крайне неудовлетворительное состояние ссылки. Немало содействовала этому неустойчивость управления восточной окраиной и быстрые смены лиц, которым оно вверялось. Введение в 1782 и 1783 гг. общего губернского учреждения в Сибири не устранило неудобств, и уже в 1806 г. снаряжена была ревизия сенатора Селифонтова, указавшая на господствующий в управлении Сибири и, главным образом, в организации ссылки и каторжных работ крайний беспорядок системы, которую Сперанский позже назвал системой «домашнего управления» взамен «публичного и служебного». К введению последнего призван был «законодатель ссылки», Сперанский, назначенный сибирским генерал-губернатором. Результатом попытки Сперанского упорядочить ссылку и определить соотношение ее с каторжными работами явился изданный в 1822 г. Устав о ссыльных. Каторжные работы по этому уставу являются высшей карательной мерой по сравнению со ссылкой на поселение. Каторга делилась на бессрочную и срочную (максимум 20 лет). Путь в Сибирь и на остров Сахалин ссыльнокаторжных проходил по Владимирскому тракту, в народе дорогу эту называли «Владимирка – кандальная» или просто «Владимирка». Жители уездного города Владимира нередко видели проходящих по центральным улицам каторжан. Осужденные шли группами по 200 человек. Они были построены в особом порядке: сначала ссыльнокаторжные в кандалах, в середине ссыльнопоселенцы, прикованные за руки к цепи, затем ссыльные на каторгу женщины, в конце обоз с больными и багажом, с женами и детьми ссыльных. По бокам, впереди и сзади шел конвой. Женщинам перед ссылкой на голову выдавали серые платки, мужчинам наполовину сбривали волосы, чтобы в случае бегства их было проще поймать (от процедуры бритья волос были освобождены те, кто раньше принадлежал к дворянскому сословию), выдавали серые тулупы с вышитыми на спине тузами: один туз – на вольное поселение, два – на каторгу.
Часто каторжанам ставили клеймо "КАТ". Позже она была преобразована в тюремную татуировку "К.О.Т." - коренной обитатель тюрьмы.
Клеймо «Вор». Репродукция из книги М.Н. Гернета «История царской тюрьмы» Клеймо «Кат». Репродукция из книги М.Н. Гернета «История царской тюрьмы»
Весь путь длиной 12 тысяч верст осужденные шли пешком в любую погоду. За месяц они проходили 500 верст, а всю дорогу – за два-три года. Многие из заключенных умирали по дороге. С постройкой железной дороги ссыльных стали перевозить поездом. С 1821 года Гражданским Губернатором Владимирской Губернии был назначен Граф Апраксин Петр Иванович, который вышел с предложением в Губернское Правление построить новый каменный тюремный замок на территории Солдатской слободы «по недальному расстоянию от городских строений». Шла долгая волокита по оценке старого деревянного острога, строения которого никто не покупал. Губернатор вышел с представлением в Правление о предписании Городской Думе Владимира купить острог для «вымощения лежащей против оного части Большой дороги до Тычковского питейного дома ибо обыватели устроить ее по своей бедности не могут, а состоящие при остроге казармы и кардегардию перестроить для помещения батальонных канцелярий, портных и сапожных мастерских». В результате острог был продан в ведение Городской думы за 640 рублей. Острог стоял на Большой дороге (недалеко от места, где находился кинотеатр «Мир») до 1825 г. По новому плану он мешал строительству шоссе и подлежал сносу. Тюремный замок был построен в Солдатской слободе (г. Владимир, ул. 9 января, д. 5А).
27 февраля 1831 г. во Владимире учреждается попечительное общество о тюрьмах. Князь генерал-адъютант Трубецкой В.С. представил правила. В состав попечительного совета входят «люди нравственные и человеколюбивые, как из дворян, так и почетного купечества. Для открытия такого комитета нужно положить в основание небольшой капитал, для поддержания первоначальных действий». Капитал составлять из добровольных приношений: «…главная обязанность каждого тюремного комитета на усердие, искреннее желание добра своему ближнему, исполнения Евангельского учения, внутреннее чувство удовольствия от доброугодного дела происходящее и, наконец, уверенность, что таковые благотворительные занятия угодны Чадолюбивому Монарху Нашему Августейшему Покровителю тюремного общества». В обязанности тюремного общества включалось «заботиться, чтобы арестанты, сколько возможно, размещаемыми были по различию пола, возраста и рода преступлений, чтобы в занимаемых комнатах был свежий воздух, чистота и опрятность и вообще чтобы всякая тюрьма и другое место заключения во всяком отношении имело вид благоустроенного заведения, предназначенного для исправления людей порочных. Иметь попечение, чтобы арестанты снабжены были одеждою, бельем и обувью сообразно своему положению. Стараться, чтобы арестанты имели всегда определенную им правительством пищу здоровую и в достаточном, но без излишества количестве. Заботиться, чтобы арестанты в заблуждении своем не забывали законы Божии и исполняли установления святой веры». На первом заседании были распределены обязанности между членами комитета. Надзор за заключенными был поручен надворному советнику, директору владимирской мужской гимназии Калайдовичу и инспектору врачебной управы доктору медицины Алякринскому. Размещение арестантов по роду преступлений поручалось губернскому прокурору Шкляревичу и советнику уголовной палаты Гаврилову. Наставление в правилах христианского благочестия и нравственности — ректору семинарии архимандриту Неофиту, архимандриту муромского Спасского монастыря Иерониму, протоиерею Успенского собора Павлу и протоиерею Никитской церкви Иоанну Остроумову. Занятие арестантов обязательными работами находилось в ведении члена приказа общественного призрения Опрянина и купцов Воронова, Боровецкого и Гордеева. Изоляция провинившихся и заключение их в уединенное место — в введении чиновника губернского правления Благовещенского и полицмейстера. Одним из первых мероприятий комитета было обследование мест заключения Владимира: тюремного замка, рабоче-смирительного дома, помещений для арестантов при трех полицейских частях. В отчете 7 октября 1833 г. об осмотре рабоче-смирительного дома Ф.Ф. Калайдович отметил, что арестанты вынуждены сами заботиться о своем питании, для этого каждый получал ежедневно 11 копеек. По его мнению этих средств было недостаточно при существующей дороговизне продуктов. В документах Владимирского губернского попечительного о тюрьмах комитета имеются сведения о составе заключенных. Так, за 1834 год в рабоче-смирительном доме содержались «за худое поведение по воле помещиков» 87 дворовых и помещичьих крестьян, 7 крестьян удельного ведомства «за поступки противу порядку». За «развратную жизнь, пьянство и другие противозаконные поступки» — 13 казенных крестьян, 9 мещан, 6 солдаток, а также два человека, лишенных духовного звания. Находившийся во Владимире в ссылке А.И. Герцен обратился к гражданскому губернатору И.Э. Куруте с просьбой о включении его в попечительное общество, где он передал на нужды тюрьмы 25 рублей.
В 1834 г. возник вопрос о строительстве во Владимире нового здания рабочего дома. Осенью 1834 г. император Николай I посетил Владимир по дороге из Казани в Петербург. В городе ознакомился с различными учреждениями. При осмотре заведений Приказа общественного призрения отметил, что «рабочий дом требует непременного устройства». В 1834 г. владимирский губернатор приказал губернской строительной комиссии освидетельствовать деревянный дом бывшего военного госпиталя, находившийся рядом с кладбищем и принадлежавший Приказу общественного призрения. Его предполагалось временно приспособить под рабочий дом, пока не будет построено новое каменное здание. Проведя осмотр, губернский архитектор Е.Я. Петров пришел к выводу, что перестроить его из-за ветхости невозможно, «что прочнее и надежнее для казны выстроить вновь рабочий дом весь каменный». Тем не менее, здание бывшего госпиталя перестроили под временный рабочий дом к декабрю 1834 г. 24 ноября 1835 года министр внутренних дел препроводил владимирскому губернатору С.Ф. Паскевичу повеление Его Императорского Величества «разрешить Владимирскому Приказу общественного призрения приступить к постройке для рабочего дома нового каменного здания с принадлежащими к нему службами по плану, фасаду и смете, рассмотренным и одобренным в Главном управлении путей сообщений и публичных зданий. Исчисленные на постройку 73 736 рублей 96 копеек употребить из суммы, определенной на сей предмет по смете Министерства внутренних дел в 1836 году. Построение предложено провести в два года: в 1 год выстроить главный корпус вчерне со службами и оградой и с покрытием листовым железом крыши, а 2 год кончить всю отделку в месте, где находился старый военный лазарет», о чем свидетельствует «Дело о приеме строений, отданных ранее под воинский госпиталь, в ведомство Владимирского Приказа общественного призрения».
Владимирская арестантская рота гражданского ведомства
В 1833 году Николаем I было утверждено Положение об арестантских ротах инженерного ведомства. Арестантские роты – один из родов исправительных наказаний. Своим возникновением эта карательная мера была обязана многочисленным жалобам чиновников Сибири на неудовлетворительное положение ссыльных в их краях ввиду постоянно увеличивающегося количества наказанных. Эти жалобы в царствование Николая I вызывали стремление уменьшить количество ссыльных в Сибири. Министр внутренних дел Блудов рекомендовал заменить ссылку в Сибирь арестантскими ротами. Арестантские роты несли в себе две главные выгоды: дешевый способ производства различных городских работ и отмену издержек на отправление арестантов и продовольствие в пути; с уменьшением пересылочных, как писал министр, «уменьшаются и земские повинности». Солдатская служба для крестьян и для всех непривилегированных сословий сама по себе была каторгой, но арестантские роты инженерного ведомства должны были стать каторгой еще более тяжелой. Большинство арестантских рот гражданского ведомства находилось в распоряжении строительных комитетов. Работа арестантов заключалась в строительстве и ремонте казенных зданий, улиц и дорог. Заработная плата в размере четырех копеек поступала на улучшение условий содержания. Командир роты в звании капитана получал 730 рублей в год. Подобные положения об арестантских ротах были утверждены в военном, сухопутном и морском ведомствах. Это была попытка широкой милитаризации тюрьмы, превращение тюрьмы в каторжные казармы.
2 июля 1837 года владимирскому губернатору было предписано составить проект положения «Об устройстве губернского города Владимира» и «Об учреждении во Владимире арестантской роты гражданского ведомства». 27 декабря 1837 года владимирский гражданский губернатор, действительный статский советник Курута И.Э. препроводил в Министерство внутренних дел составленные проекты положений. Губернатор отметил, что к устройству города предложено только два способа: вспомогательный капитал и рабочие арестантские роты. Предполагалось поместить таковую в устраиваемом при заведениях общественного призрения рабочем доме.
Проект возведения здания для Арестантской роты Гражданского ведомства в г. Владимире. Чертеж первого каменного корпуса План города с арестантскими ротами. Середина XIX в.
28 июня 1837 г. контракт был заключен с первой гильдии купцом Петром Ильиным. 21 июля 1837 г. начались строительные работы.
В 1838 году было утверждено Положение о Владимирской арестантской роте инженерного ведомства (см. Положение о Владимирской арестантской роте гражданского ведомства). В Положении о Владимирской арестантской роте гражданского ведомства говорилось: «В состав арестантской роты поступают способные к работе: а) беглые и бродяги; б) осуждаемые к ссылке в Сибирь на поселение, по маловажным преступлениям и за бродяжничество, не наказанные палачом и знающие мастерство». Владимирский губернатор подробно изложил в своей пояснительной записке причины расположения арестантской роты в строящемся рабочем доме: «Во-первых, в городе Владимире нет ни одного удобного здания, как казенного, так и общественного, в котором можно было бы поместить арестантскую роту; во-вторых, городские дела столь ограничены, что с трудностью покрывают самонужнейшие расходы, а потому в настоящее время нет никакой возможности устроить особое помещение для арестантской роты; в-третьих, по правилам об арестантской роте дозволено людей, присылаемых в рабочий дом, употреблять в работы вместе с арестантами сей роты, следовательно, и помещение их в одном здании допустить можно; в-четвертых, вновь устраиваемое здание рабочего дома с предполагаемыми пристройками с удобностью поместит то число людей, какое предназначается для арестантской роты; в-пятых, в течение последних 10 лет в рабочем и смирительном домах находилось 1134 человека мужского пола, но как люди они присылаются временно, то есть на месяц, на два, не более, следовательно, в один раз в рабочем доме не может быть более от 20 до 30 человек, а посему не должно встретиться стеснение при помещении в здании рабочего дома арестантской роты». Из приведенных объяснений губернатора следовало, что функции рабочего дома исправительная арестантская рота возьмет на себя. Губернскому архитектору Петрову поручалось составление проекта и сметы на переделку здания рабочего дома под арестантскую роту.
В 1839 г. двухэтажный каменный рабочий дом был построен. В 1840 г. оставалось лишь оштукатурить фасады здания. Но жизнь снова внесла коррективы. В справке Приказа общественного призрения записано: «...по высочайшему повелению выстроен был в 1839 г. ...рабоче-смирительный двухэтажный каменный дом, но это здание по распоряжению местного начальства обращено под помещение арестантской роты гражданского ведомства». В сообщении губернатора от 11 июля 1839 года Министерству внутренних дел говорилось: «Во исполнение Высочайшего повеления относительно формирования арестантской роты в городе Владимире, я снесся с инспекторским Департаментом военной команды… приступил в свое время к удержанию арестантов в количестве на первый раз 100 человек для укомплектования роты преимущественно из людей, знающих мастерство, и, наконец, поручил губернской строительной комиссии заняться составлением сметы на устройство временных помещений в здании тюремного замка и рабочего дома». Для арестантской роты губернскому правлению было предложено подобрать для начала «25 плотников, 4 пильщиков, 8 столяров, 9 мостовщиков улиц булыжным камнем, 10 кирпичников, 5 кузнецов, 3 слесарей, 3 каменотесов, 10 каменщиков, знающих и делающих фундаменты из булыжного камня, 6 печников, 6 штукатуров, 5 маляров, 3 стекольщиков, а всего 100 впредь до устройства для арестантской роты постоянного помещения». Из-за неявки на торги желающих взять подряд на строительство временных помещений для арестантской роты эту работу губернатор поручил «произвесть экономическим образом: в тюремном замке смотрителю штабс-капитану Щелкунову, а в здании рабочего дома – смотрителю здешних заведений здешнего Приказа общественного призрения 14 класса Загрешскому». Во вновь формируемую арестантскую роту гражданского ведомства 12 сентября 1839 года был направлен первый унтер-офицер Максим Чирков из владимирского внутреннего батальона. 20 сентября прибыл из ярославского внутреннего гарнизонного батальона унтер-офицер Николай Николаев и цирюльник Семен Васильев, 25 сентября из ревельского – два унтер-офицера: Алексей Нивошеев и Федот Волосов, а также барабанщик Михайло Зверенюга, из костромского – унтер-офицеры Андрей Огородников и Григорий Гусев, с ними барабанщик Михайло Федоров. По штату в арестантской роте полагалось 26 воинских чинов. До формирования роты все нижние чины находились в ведении городской полиции. 5 августа 1839 года военное министерство направило владимирскому губернатору «Соображение о вещах, которыми должны быть снабжены нижние чины и арестанты… о цене, по которой обмундирование… будет обходиться». Унтер-офицеру полагались «кивер, шинель, мундир с панталонами, галстук и прочее… Арестанту – шапка суконная, куртка и брюки серого цвета, полушубок, варежки, полусапоги». На полное обмундирование нижнего чина шло 76 рублей 29 1/2 копейки, арестанта – 37 рублей 3/4 копейки. Арестантские роты гражданского ведомства предназначались для осужденных за различные преступления. Сюда же направлялись по воле помещиков, без суда, и крепостные, а также беглые и бродяги. Рабочий дом предназначался для черни, а в арестантские роты попадали лица привилегированного сословия. Арестантские роты были военизированы, николаевская муштра воцарилась в исправительных арестантских ротах еще прочнее и шире, чем в обыкновенных полках. Арестантские роты находились в распоряжении губернских строительных комитетов, работы арестантов в этом случае заключались в строительстве и ремонте казенных зданий, улиц и дорог. Первым командиром Владимирской исправительной арестантской роты был назначен штабс-капитан Есаулов Аполлон Семенович, прибывший из Костромского внутреннего гарнизонного батальона. 17 ноября 1839 года во Владимире началось формирование роты из арестантов. В том же месяце Провиантский департамент учредил довольствие арестантской роты провиантом. Нижним чинам полагалось в год по три четверти муки, по два четверика и два гарнца крупы; арестантам каждому – по три четверти муки, по одному четверику и четыре гарнца крупы. Жалованье офицерам и нижним чинам выплачивалось в размере: Командир роты, капитан (в год) – 780 руб. Поручик – 690 руб. Подпоручик – 600 руб. Прапорщик – 510 руб. Фельдфебель – 72 руб. Унтер-офицер – 24 руб. Барабанщик – 12 руб. Писарь – 24 руб. Цирюльник – 12 руб. Преобразование рабочего дома началось 13 декабря 1840 года, когда владимирский строительный комитет рассмотрел предложения и справку, в которой предполагалось соорудить «вновь постройки при существующем рабочем доме для арестантской роты: 1) двухэтажной казармы для помещения 154 человек арестантов; 2) двухэтажной казармы для нижних чинов и квартирования 4-х обер-офицеров; 3) одноэтажного флигеля для кухни, пекарни и кладовой для провианта; 4) одноэтажного флигеля для бани, прачечной, кузницы, сарая и конюшни; 5) одноэтажного флигеля-службы для офицерских квартир, столярки и мастерской; 6) при означенных строениях забор, ворота и ретирадные места». Данные сметы на все эти здания и сооружения было поручено составить городскому архитектору Гавердовскому, гражданскому инженеру Каринскому и капитану Никитину. Для скорейшего окончания работ был определен срок в две недели, но сметы были готовы лишь только к 30 апреля 1841 года. Затем весь материал, проекты и сметы, были отправлены на проверку и утверждение в Департамент исполнительной полиции. В течение года данные документы ходили по разным службам и оставались без должного внимания. 6 марта 1842 года гражданскому губернатору было вручено письмо, где Министерство внутренних дел потребовало «ускорить доставление требуемых предписанием МВД… смет на устройство помещений для Владимирской арестантской роты гражданского ведомства». В свою очередь губернатор направляет губернскому архитектору предписание: «…Я требую от Вас подробного нынешний же день объяснения, что Вас отвлекало с 21 октября поныне не окончить столь важного поручения, показав мне лично дневные занятия Ваши по составлению этих смет и архитектора Гавердовского с господином Каринским». 13 апреля 1842 года все необходимые бумаги были отосланы в Департамент исполнительной полиции. Спустя некоторое время рабочий дом стал преобразовываться, строились здания для Владимирской арестантской роты. Из отчетов за 1843 год владимирская строительная комиссия отмечала: «Вновь строятся 5 каменных зданий для помещения арестантской роты гражданского ведомства в г. Владимире, в которой к 1843 году состояло 96 арестантов, в оном 1843 году прибыло 6, а убыло 5 человек, содержание 97 арестантов обошлось в год в 4128 рублей 92 копейки серебром, за работы получено в роту по распоряжению строительной комиссии 109 рублей 64 и 2/7 копейки серебром и сверх того по заказам разных мест и лиц 342 рубля 6 и 6/7 копейки.
Арестанты ведут себя добропорядочно, а в обучении мастерством прилагают должное старание». В 1846 году закончилось строительство казарм, и в октябре того же года арестанты были переведены из рабочего дома в новое здание, но в декабре из-за сырости вынуждены были снова вернуться в рабочий дом. Лишь в конце сентября 1847 года после проведения дополнительных работ владимирское губернское правление уведомило министра внутренних дел: «…в новом здании здешней арестантской роты гражданского ведомства сырость уничтожилась, и арестанты переведены в оное».
Рабоче-смирительный дом так и остался во временном перестроенном деревянном здании бывшего военного госпиталя, в котором было всего две комнаты для размещения заключенных. Правда, количество их было незначительно и уменьшалось год от года. За 1840 г. общее число заключенных составило 119 человек, за 1844 г. — 70 человек. Они использовались на хозяйственных работах, связанных с обслуживанием заведений Приказа общественного призрения: пилили дрова, чистили ретирадные места, носили воду, работали на огородах, принадлежащих Приказу. В среднем ежемесячное количество арестантов не превышало 27 человек. Так, в ноябре 1855 г. в рабоче-смирительном доме содержалось 20 мужчин и 4 женщины. Из мужчин двое занимались сапожным «мастерством», остальные заключенные использовались как чернорабочие. В начале 60-х гг. XIX в. во Владимире у рабоче-смирительного дома уже не было своего здания. Из записки 1863 г. М.М. Ранга — члена Попечительного о тюрьмах комитета, известно, что «...В настоящее время во Владимире особого здания для рабочего дома нет, за уничтожением его по ветхости, и лица, присужденные к заключению в рабочем доме, помещаются временно в зданиях городской больницы (мужское отделение — в подвальном этаже главного корпуса, женское — в прачечной). Между тем, обустройство в городе Владимире рабочего смирительного дома представлено Владимирским Приказом общественного призрения МВД по хозяйственному департаменту в ноябре 1861 года…» В 1865 году, по указу императора, рабоче-смирительные дома были изъяты из ведения Приказа общественного призрения. Их подчинили губернским правлениям.
С февраля месяца 1863 года, вследствие Высочайше утвержденного 18 октября 1862 года положения, все вообще арестанты, следующие по Сибирскому тракту, пересылаются по Московско-Нижегородской дороге, не останавливаясь по городам. В 1864 г. прекратилась отсылка каторжных в крепости, так как постройки новых крепостей почти не было и, вообще, военное ведомство находило для себя невыгодным пользоваться трудом каторжных. «… все следующее утро мы с сестрой тщательно следили за каждым шагом Акулины и почти не выходили из кухни, смотря, как она делала загадочные пироги и сочни. А потом, когда она, собрав их в мешок, пошла куда-то, мы незаметно скользнули за нею. Она подошла к большой улице, к той общеизвестной в то время «Владимирке», которая проходила через наш город. Она долго, стоя по середине улицы и держа под рукой мешок, всматривалась вдаль и ждала чего-то. И вот скоро мы увидали большую толпу, послышался лязг цепей, чьи-то завывания и плач... Мы не могли осилить долго назревавших уже раньше и теперь сразу нахлынувших впечатлений, нам стало так чего-то страшно, что, схватившись за руки, мы, дрожа, бросились бежать, как когда-то бежали от «темницы» Фимушки, услыхав ее полубезумные выкрики. А это был этап переселяемых по власти рабовладельца в Сибирь взбунтовавшихся крестьян, но уже последний этап, последний акт великой несправедливости того времени... Но это мы уже узнали после, а пока... пока наше детское сердце жило тоскливыми впечатлениями какой-то неотвратимой двойственности, в которой мы вместе с матушкой бились, как птицы в клетке. Там, у батюшки,— «важные гости», возбуждавшие и в матушке, и в нас, да, пожалуй, и в самом батюшке, какие-то неясные страхи, неопределенную боязнь за что-то и неуверенность; здесь, в кухне Акулины,— другие, «неважные гости», приносившие с собой к нам что-то дорогое, заветное, которым они хотели бы искренно и сердечно поделиться с нами, излить все это, накопившееся в их душе, и в то же время все они говорили только намеками, шепотом, по углам и боязливо, дрожа за каждое слово, за, каждый лишний вздох... Ощущение этой двойственности в моем детстве было так велико, что оно наложило на мою душу неизгладимую печать, на всю жизнь, и продолжала биться эта душа долгие годы все тою же птицей в клетке, ища у жизни выхода из жестоких тисков этой двойственности, которая терзает нашу бедную русскую жизнь... Когда же, наконец, заря истинной свободы снимет с нас ее позорные путы?.. (Н.Н. Златовратский. «Как это было. Очерки и воспоминания из жизни 60-х годов». М., 1911). С 1863 г. (после польского восстания в 1863–1864 гг.) – появились первые политзаключенные (участники польского восстания). Корпус, в котором они находились, на долгие годы получает название «Польский». «Вспоминается мне, была уже ранняя весна, когда вдруг распространился в нашем городе слух, что с вокзала погонят партию «кандальных» поляков в наши арестантские роты. Был праздник, и наша конспиративная компания решила во что бы ни стало взглянуть на «пленных», несмотря на принятие начальством меры. Это было зрелище для нас новое и поразительное. Мы, прячась за калитками и заборами соседних домов, могли, к нашему изумлению, видеть, как прошла по «владимирке» целая партия человек в тридцать таких же почти юнцов, как мы сами, и эти юнцы, окруженные конвоем с ружьями, крупно и бойко шагая, в ухарски надетых конфедератках, шли с такой юношески беззаветной и даже вызывающей бодростью! Их поместили в арестантских ротах, на краю города, вместо пересыльной тюрьмы, где они должны были пробыть несколько недель в ожидании новых партий, чтобы двинуться в Сибирь. С тех пор арестантские роты совсем завладели нашим вниманием. Вначале чуть не каждый вечер мы, скрываясь от следивших за нами «субов» и надзирателей, ухитрялись просиживать где-нибудь в кустах поблизости тюрьмы целые часы, вслушиваясь в неведомые нам мелодии, то невероятно-грустные, то торжествующе-вздымающие, исполняемые юными, свежими голосами, далеко раздававшимися в вечернем воздухе. Было что-то торжественно-величавое в этом пении, и мы слушали его затаив дыхание, впиваясь в то же время глазами в юные бодрые лица, которые мелькали за железными решетками тюрьмы. — Смотрите, смотрите! — крикнул однажды кто-то, показывая на площадь перед тюрьмой. Мы увидали скромно стоявшую молодую девушку, в черном траурном платье, в шляпке с креповой вуалью, не спускавшую глаз с тюремных окон. Вдруг она махнула белым платком раз, другой; в тюрьме, очевидно, это заметили, и десятки юных голов уперлись в оконные железные решетки; девушка качнула несколько раз головой — и в тюрьме вдруг грянула бурная приветственная песнь. Когда ее пропели, девушка исчезла. Мы были вне себя от изумления. «Какова, братцы! А? Кто такая?» - спрашивали мы в недоумении друг друга. На следующий вечер мы уже, понятно, с величайшим интересом вновь ждали ее появления на прежнем месте. Она не заставила себя долго ждать. Очевидно, ее ждали и юные заключенные и при ее появлении снова приветствовали ее восторженным гимном. Демонстрации молодой девушки, конечно, быстро сделались известными в небольшом городе как всей городской культурной публике, так и начальству; сделалось известным и то, что эта храбрая девушка была Софья N, дочь очень популярного в городе врача, поляка по происхождению. Но вместе с этой широкой известностью быстро прекратились ее демонстрации. Рассказывали, что когда в третий раз Софья N появилась перед тюрьмой, то к ней подошел дежурный офицер и, любезно раскланявшись с ней, передал ей предупреждение губернатора, что если она будет демонстрировать перед тюрьмой в траурном наряде, то начальство вынуждено будет тут же на месте раздеть ее, и что если этого не сделали до сих пор, то из уважения к заслугам ее отца. С тех пор имя Софьи N прогремело в городе, как имя первой у нас женщины «нового типа», — и ей долго после того нельзя было пройти незамеченной по улице или бульвару: наша молодежь останавливалась группами и всматривалась в нее с величайшим интересом, как в женское существо совершенно особого рода. Она интриговала нас и тем, что, помимо бывших демонстративных выступлений, она и теперь продолжала ходить по городу своей бойкой, деловитой походкой, в скромном черном траурном платье, и тем, что, по наведенным нами справкам, она была очень самостоятельной, независимо державшей себя в высшем обществе девушкой, и что, наконец, она была знакома в подлиннике со всей польской классической литературой, о которой мы не имели никакого еще представления... Одним словом, Софья N явилась для нас совершенно неожиданным открытием» (Н.Н. Златовратский. «Как это было. Очерки и воспоминания из жизни 60-х годов». М., 1911). См. Военно-судная комиссия для польских мятежников в гор. Владимире (1863-64 гг.).
Арестанты во владимирской арестантской роте сами шили себе обмундирование из материалов, отданных губернским правлением. Ежедневный стол арестантов состоял из двух блюд. Арестанты сами покупали продукты и занимались приготовлением пищи. В конце 1867 года были сделаны значительные изменения в помещениях арестантской роты: 1) заведена общая столовая, которая давала возможность сохранять в роте чистоту и порядок, устраняла обеды по камерам, таскание кусков хлеба. Кроме этого, общая столовая была местом общих сборов, где проводились утренние и вечерние молитвы, пелись церковные гимны; 2) устроены особые мастерские и слесарни; 3) отведено особое помещение для школы. В 1868 году работы для арестантов состояли из работ внутри арестантской роты: земляные, огородные, кирпичные, сенокосные, выгрузка и погрузка барок, очистка дорог от снега и пилка дров, а также работы столярные, кузнечные, сапожные, портняжные в устроенных с этой целью мастерских. Благодаря всем этим работам Владимирская арестантская рота в 1868 году заработала 3000 рублей. Свой огород обеспечил овощами роту на целый год. В это же время в мастерских роты обучалось ремеслам 30 человек. В ноябре 1867 года в арестантской роте была устроена школа, которая находилась «в особом светлом помещении… учащихся 40 человек, из которых обучаются азбуке – 21 человек, письму и арифметике – 7 человек. При школе устроена небольшая библиотека, предполагалось выписать журнал “Мирской вестник” и 40 книг духовно-нравственного и исторического содержания» (Владимирские губернские ведомости от 18.01.1869).
Губернская управа в 1868 году изъявила согласие на оставление арестанток рабочего дома в зданиях благотворительных заведений для исполнения разных работ и в вознаграждение за означенный труд приняла полное содержание арестанток на счет земства. Означенное согласие управа подтвердила в 1870 г.; с 1868 по 1874 год управа за лечение арестанток денег не требовала, из чего следует заключить, что под именем полного содержания арестанток подразумевалось и их лечение. В июле 1868 г. в здания арестантских рот были переведены заключенные мужчины владимирского рабочего дома с целью предотвращения побегов. Предполагалось, что это временная мера.
Арестантско-исправительное отделение
27 июня 1870 года владимирский губернатор получил из МВД циркуляр о переименовании Владимирской арестантской роты. 8 августа того же года он сообщил управляющему МВД о сделанном преобразовании и о назначении 28 июня 1870 года начальником исправительно-арестантского отделения бывшего командира роты армии поручика Бунина, а помощником его – поручика Метелицина. При отделении остались бывшие служащие: старший надзиратель Федор Мозалевский, его помощник Карл Фрей, младшие надзиратели Филипп Михайлов, Николай Беккель, Петр Николаев, Трифон Егоров, Степан Глушко, Яким Нога, Илья Спиридонов, Герасим Бажаткин. Рабоче-смирительный дом остался в составе исправительно-арестантского отделения. Это положение не устроило командира арестантского отделения поручика В.П. Бунина. В 1871 г. он подал рапорт об отставке, так как не хотел одновременно заведовать арестантским отделением и рабочим домом. «Много ли имеет в виду Губернское правление таких лиц, которые могли бы служебные обязанности отправлять безвозмездно, — писал Бунин, — едва ли кто найдется на мое место, исполнять двойную служебную обязанность почти без всяких средств». Заканчивал Бунин рапорт язвительным замечанием: «неугодно ли будет... спросить... начальника отделения, который будет назначен на место мое, может быть он признает возможным кроме этих двух обязанностей заведовать и тюремным замком...». Отставка Бунина была принята, рабоче-смирительный дом по-прежнему остался в подчинении командира арестантско-исправительного отделения. Вместо Бунина им стал становой пристав Миловидов.
30 марта 1879 года владимирский губернатор предложил начальнику Владимирского исправительного отделения обсудить вопрос о возможности построения своей больницы для арестантов, ввиду недостаточности средств Владимирского исправительно-арестантского отделения для удовлетворения расходов по содержанию и лечению арестантов в земской больнице. Строительство больницы при отделении было задумано еще в 1870 году, но проект был отклонен до выплаты долгов за медицинское обслуживание арестантов земской управе.
Улица Нижегородская от Каменного моста до Нижегородской заставы (1899). Левая сторона: 117. Дом Петровского, 119. Дом Короткова, 121. Земская больница, 123. Исправительное арестантское отделение, 125. Дом кладбищенского причта, 127. Городская богадельня, 129. Городское кладбище, 131. Огород к. Муравкина.
Число арестантов к 1879 году составило 440 человек, из них 300 человек отправлялись на работу вне отделения. 14 апреля 1879 года начальник отделения поделился своими соображениями: «Помещение больницы может быть устроено в том же здании, где помещается в настоящее время больничный покой с 20-ю кроватями».
9 июля 1902 года проекты и сметы на расширение и перестройку исправительного отделения были готовы. Предусматривались следующие работы: 1) устройство камер ночного разъединения, 2) проведение водяного отопления, 3) канализации, 4) водопровода, 5) бетонирование сводов, 6) внутреннее оборудование корпусов, 7) асфальтовые работы, 8) малярные и штукатурные. Контракт на производство всех этих работ был заключен с торговым домом «Э. Розен и В. Игнатьевич-Завилейский» в 1903 году, но работы продлились недолго. Торговый дом был объявлен несостоятельным должником. Новый контракт на завершение работ по расширению и переустройству исправительного отделения был заключен 19 мая 1904 года с фирмой «И.М. Либензон». 28 июля 1904 года проект и смета исполняющего дела губернского архитектора П.Г. Бейна на постройку трехэтажных мастерских отделения были утверждены. В «Обзорах Владимирской губернии» отмечалось: на ремонт и расширение Владимирского исправительно-арестантского отделения в 1903 году израсходовано 128145 рублей 89 копеек. В 1904 году – 74 481 рубль 68 копеек. За 1905 год – 14 329 рублей 36 копеек и на работы по постройке нового здания для мастерских 29 126 рублей 97 копеек. За 1906 год – 1356 рублей 50 копеек. 18 февраля 1906 года младшим инженером П.И. Невским и губернским архитектором П.Г. Бейном при участии начальника исправительного отделения было произведено освидетельствование строительных работ. При осмотре оказалось, что внутреннее оборудование арестантских и административных корпусов не совсем закончено. Главное тюремное управление требовало завершить все работы к 1 октября 1906 года.
В 1903–1906 гг. заканчивается строительство двух новых корпусов, один из них строится по американскому проекту. Режимный корпус № 2 был построен по американскому проекту в 1903 году. Узники, которые находились в этих новых корпусах, были участниками восстаний в Свеаборге и Кронштадте – революционеры Скобенников, М.В. Фрунзе (после 1917 года – известный советский военачальник), Гусев, Растопчин. На 1 января 1903 года в арестантском отделении числилось 158 человек, в течение года поступило 293 человека. На 1 января 1904 года – 278 человек, в течение 1904 года поступило 327 человек. На 1 января 1905 года – 327 человек. За год поступило 356 человек. На 1 января 1906 года – 319 человек, в течение года поступило 1406 человек, освобождено 611 человек. На 1 января 1907 года – 790 человек.
В 1904 году во Владимирском арестантском исправительном отделении была открыта церковь Всемилостивого Спаса. Содержится за счет казны. Помещается в третьем этаже каменного корпуса, колокольня деревянная на таковых же подмостках. Престол один (1 августа). Причт – священник и псаломщик. Священник – Николай Александрович Архангельский (возраст 40 лет в 1904 году).
