Церковь Покрова на Нерли. Реконструкция по Н.Н. Воронину
По велению благоверного князя Андрея в 1165 г. на месте слияния рек Клязьмы и Нерли, неподалёку от своей загородной резиденции, был построен первый храм, посвящённый новому празднику,- всемирно известный ныне храм Покрова на Нерли.
Участие князя заметно в составлении Владимирского летописного свода, завершенного после смерти князя его духовником попом Микулицей, который включил в него особую «Повесть о убиении святого князя Андрея». Ко времени правления князя Андрея относится и окончательная редакция «Сказания о Борисе и Глебе», так как князь был их особым почитателем: главной домашней святыней Андрея Боголюбского были шапка и меч святого мученика князя Бориса (князь Ростова). Памятником молитвенного вдохновения святого князя осталась «Молитва», внесенная в летопись под 1906 г., после «Поучения Владимира Мономаха».
От Волжских ворот города Владимира начинался Старо-Рязанский тракт, который проходил вдоль русла рек Поль и Бужа, в обход озер – к левому берегу Оки, на Рязань. Когда кафедра патриарха находилась еще в Киеве, по льду Пры, Мещерских озер и Буже пролегал зимний Патриарший путь из Киева через Рязань до Владимира. В 1171 г., согласно летописям, Андрей Боголюбский заложил в южных пределах Мещеры Андреев Городок. Тогда возник еще один торговый тракт вдоль левобережья рек Колпь и Гусь, связавший Владимир с Городцом Мещерским. См. Городец Мещерский. С 1158 по 1165 гг. князь Андрей Боголюбский укрепил южные границы Залесской Руси: создал цепь укреплений левого берега Клязьмы: Владимир, Константино-Еленинский монастырь, крепость над Сунгирем (Седыш-град), Боголюбов-Город, - последний к тому же перекрыл путь Ростову и Суздалю по нерльскому пути в Клязьму - это был очень дерзкий и мужественный шаг князя, оно вызвало сильное недовольство старобоярской знати. По крупным рекам и важнейшим дорогам строятся укрепленные сторожевые посты-засеки. Такими постами можно считать Макееву гору (Камешковский район, д. Мокеево), городище близ села Куницыно в том же районе, селища близ села Любец (Ковровский район).
Великий князь Андрей Боголюбский, воздавая последний долг умершему в 1157 г. родителю своему строением церквей и обителей во Владимире и вниз от города Боголюбова по течению реки Клязьмы на правом берегу ее, первую церковь построил во имя Спаса, что в Купалищах (где были еще язычники и поклонялись богу - Купале). Ко дню Успения Божьей Матери Великий Князь прибыл к месту, где ныне село Любец (Ковровский район), имеющее самое живописное местоположение. Место это полюбилось Князю. «Любо здесь», - сказал он и велел построить церковь во имя Успения Божьей Матери. Хотелось Князю побывать в Стародубе, но обстоятельства отвлекли его к Князьям Суздальским. Великий Князь, возвращаясь уже зимою из Суздаля опять к Стародубу, из-за вьюги сбился с пути и, не надеясь уже на спасение, попал в стан деревни Елифановки (будущий город Ковров) на канун Рождества Христова. По случаю своего чудесного избавления от верной гибели он приказал выстроить тут Рождественскую церковь. На утро, отогревшись и отдохнув, Великий Князь отправился к обедне в Стародуб (ныне называемый Клязьминский городок). Отсюда он поехал далее и при устье реки Тары и Мстерки приказал построить церковь во имя Богоявления Господня, где ныне пос. Мстера. С тех пор, как Великий Князь приказал построить в д. Елифановке деревянную церковь, деревня эта получила название села Рождественское. Сын Елифана Василий Елифанов взялся срубить и поставить эту церковь. При освящении ее Великий Князь наградил его пустошами, лесами и лугами от реки Нерехты по Гремячий враг по Клязьме на кривой дуб и старую ветлу до Нерехты же, как это значится в писцовых книгах Дьяка Михаила Трусова и Федора Витовтова. Позже эти угодья переходили из рода в род под названием пустошей Елифановских.
Наплечник св.кн. Андрея. Эмалевая накладка с изображением Распятия Христа
Армиллы Барбароссы - две парные медные позолоченные накладки пятиугольной формы. Украшены эмалевыми миниатюрами с евангельскими сценами Распятия и Воскресения Христова. Наплечники изготовлены около 1170-1180 гг. ювелирами мозельской школы и, возможно, являются парадными наплечными браслетами - армиллами, бывшими одними из регалий императоров Священной римской империи. Вероятным их владельцем называют Фридриха Барбароссу, который, по преданию, подарил их великому князю Владимирскому Андрею Боголюбскому.
В 1158 году в Ростов прибыл епископ Леон, родом грек. Но уже в 1159 году ростовцы и суздальцы изгнали его, поскольку по их мнению, Леон был поставлен в Ростов незаконно, еще при жизни своего предшественника («не по правде поставися Суждалю, Нестеру пискупу Суждальскому живу сущю перехватив Несторов стол»). Его обвиняли также в том, что он обложил духовенство непомерно высокими поборами. Епископ Леон был удалён по решению народного веча, которое в то время, согласно древнему церковному обычаю, обладало правом избрания архипастырей. Если в какой-либо епархии умирал епископ, местный князь вместе со своими подданными выбирал кандидата и отправлял его к Киевскому митрополиту для рукоположения в архиерейский сан. Поэтому народ, принимавший такое полное участие в избрании архипастырей, иногда присваивал себе и право удалять их с кафедры, не дожидаясь церковного суда над ними. Киевский митрополит Константин, соборно рассмотрев предъявленные епископу Леону обвинения, полностью оправдал его, и тот вернулся на свою кафедру. Благоверный князь Андрей принял епископа и убедил жителей вечевых городов Ростова и Суздаля проявить послушание церковной власти. Однако вскоре Леон снова возбудил всеобщее недовольство. Русскую Церковь в ту пору очень волновали перешедшие к нам из Византии разногласия по вопросу о том, следует ли соблюдать пост в среду и в пятницу, если на эти дни недели выпадает какой-либо великий праздник: Господский, Богородичный или особо чтимого святого. Часть греческого епископата, в том числе и Константинопольский патриарх, считала, что пост среды и пятка может быть отменен только ради Светлой Седмицы, а также праздников Рождества Христова и Богоявления, то есть Крещения Господня. Некоторые византийские архипастыри придерживались того мнения, что эти еженедельные посты следует соблюдать неукоснительно в течение всего года, невзирая на праздничные дни. Иноческие же уставы святых Афанасия Афонского (ум. 1000) и Феодора Студита (ум. 826) отменяли пост среды и пятницы не только для Рождества Христова, но и для других великих праздников в честь Господа, Богородицы и некоторых святых. А поскольку первоначальник монашеского жития на Руси преподобный Феодосий принял в основанной им Киево-Печерский обители монастырский устав Феодора Студита, Русская Церковь придерживалась тех правил о постах, которые заключались в этом уставе и в древних церковных установлениях, отменявших пост в течение семи недель Пятидесятницы - с Пасхи Христовой до дня Сошествия Святого Духа. Ростовский же епископ Леон запрещал вкушать мясо и рыбу даже в праздники Рождества и Богоявления, если они приходились на среду или пятницу. Постясь, наши благочестивые предки довольствовались весьма скудной трапезой, да и то лишь один раз в день - после трех часов пополудни. А церковные торжества в обычае было, по словам преподобного Феодосия Печерского, «светло праздновати». Поэтому требования епископа Леона показались всем обременительным нововведением, идущим в разрез с принятым на Руси обычаем. Поговаривали даже о новой «леонтианской ереси». В праздник Рождества Христова 1163 года, приходившийся на среду, Андрей Боголюбский устроил для своих бояр и духовенства пир, на который был приглашен и епископ Леон. Увидев на столе скоромные яства, Леон отказался от них и принародно обличил великого князя в нарушении правил о постах. За князя вступился находившийся за столом священноинок Феодор, постриженик Киево-Печерской обители, и, как говорит летописец, «упре Леона», то есть одержал над ним верх. Великим постом 1164 года князь Андрей призвал Леона во Владимир на церковно-земский собор, где епископу был задан вопрос: можно ли отменить, как это был издавна принято на Руси, пост среды и пятницы в период от Святой Пасхи до Дня Святого Духа? Леон ответил, что пост может быть отменен лишь в среду и пятницу Светлой седмицы. Поэтому все, присутствовавшие на соборе, единодушно обвинили Леона в проповеди еретического учения и изгнали. Епископом Владимирским и Суздальским собор избрал священноинока Феодора. Наречённый владыка Феодор был родственником (братом или же племянником) киевского боярина-летописца Петра Бориславича, о котором современная историческая наука говорит, что он - «один из замечательнейших людей XII столетия, патриот, всегда готовый к борьбе с половцами, сторонник мира, враг усобиц, талантливый историк и публицист». Как и его ближайший родственник, наречённый епископ Феодор отличался незаурядными личными качествами. Даже неприязненно относящийся к нему киевский летописец сообщает, что был он «высок, как дуб, крепок и силён... умел удивительно быстро и чётко излагать свои мысли». Именно его, блестящего оратора и ближайшего сподвижника великого князя Андрея, исследователи считают автором проложного «Слова о победе над волжскими болгарами». Желая создать в новой столице Руси - стольном граде Владимире - епископскую кафедру, Андрей Боголюбский, просил Константинопольского патриарха выделить из Ростовской епархии город Владимир и создать отдельную от Киева митрополию. В Царьград отправился великокняжеский посол Яков Станиславич. Помимо прошения об учреждении митрополии, он вёз также особую грамоту, в которой излагались определения владимирского церковно-земского собора, обвинившего епископа Леона в «ереси». Патриарх Лука Хризоверг осознавал, что никаких весомых оснований для отказа великому князю Андрею в учреждении Владимирской митрополии у него нет: ни по церковным канонам, ни по византийскому светскому законодательству. Шестое правило Сардикийского поместного Собора гласило: «Аще же обрящется некий град, многим числом людей толико возрастший, что признан будет достойным имети епископа, да приимет». И согласно законам императора Юстиниана Великого, Андрей Боголюбский, как пишет выдающийся историк Русской Церкви Евгений Евсигнеевич Голубинский: «мог учредить у себя митрополию сам, без спроса патриарха, это было его правом как государя даже по современным ему воззрениям греческим». Наличие на Руси нескольких митрополий не противоречило и давнему церковному правилу, которое было установлено в своё время самим Константинопольским патриархом. Во второй половине X века, когда Русской землёю управляли трое сыновей Ярослава Мудрого (так называемый «княжеский триумвират») и существовало три государственных центра: в Киеве, в Переяславле и в Чернигове, - то в каждом из этих городов был свой митрополит. Патриарх Лука не стал сразу давать ответ великому князю Андрею. В первую очередь потому, что при патриаршем дворе находился в ту пору изгнанный епископ Леон, которого патриарх считал обвинённым слишком поспешно и не вполне справедливо. Второю причиной задержки с ответом были пришедшие в Византию тревожные известия: митрополит Киевский Феодор, преемник Константина I, неожиданно скончался в 1163 г., и киевский князь Ростислав (умер в 1167), решив снова поставить во главе Русской Церкви Климента Смолятича, уже направил в Константинополь посольство, чтобы патриарх благословил это намерение. Поэтому Лука Хризоверг вместе с патриаршим Синодом незамедлительно избрал и рукоположил нового Киевского митрополита из греков - Иоанна IV. Тот поехал на Русь в сопровождении императорского посла, который вез князю Ростиславу щедрые дары и собирался отговорить его о попытки вернуть на митрополичий престол Климента Смолятича, что впоследствии и сделал. В Киев Иоанн IV прибыл в 1164 г., но великий князь Ростислав I Мстиславич велел ему возвратиться и принял только после долгих убеждений со стороны византийского императора. Лука Хризоверг благословил митрополиту Иоанну IV рассмотреть дело епископа Леона, поскольку, в соответствии каноническими правилами, обвиняемого епископа может судить лишь архиерейский Собор той области, где расположена епархия этого епископа. Созванный митрополитом Собор, на котором присутствовали также посол византийского императора, киевский князь Ростислав и посол великого князя Андрея Боголюбского - главный свидетель обвинения, оправдал епископа Леона, и митрополит Иоанн IV даже присвоил ему титул архиепископа. Леон приехал во Владимир, рассчитывая на торжественную встречу, соответствующую его новому сану. Но так как по важному вопросу о постах ещё не было вынесено общецерковное определение, все храмы великокняжеской столицы, в том числе и Успенский собор, оказались закрытыми: духовенство всерьез опасалось, что после посещения их Леоном придётся «испровергати службу еретическую», то есть заново освящать храмы. Леон вторично отправился к Константинопольскому патриарху просить защиты и поддержки. На этот раз Лука Хризоверг ответил князю Андрею Боголюбскому особой грамотой: «Возлюбленный о Господе духовный сын, преблагородный князь Ростовский и Суздальский! Грамота благородия твоего к Нашему смирению была доставлена и прочитана в патриаршем Синоде. Узнав из нее, что в твоей земле, по усердию твоему, благочестие утверждается и что во многих местах создал ты Божии храмы, похвалили все мы и благие начинания твои, и истинную веру твою в Бога. Обо всем этом получили мы известия не только из грамоты благородия твоего: от епископа твоего тоже услышали мы о благородии твоём много добрых слов, сказанных пред Нашим смирением и пред патриаршим Синодом, и пред самодержавным нашим христинским императором. Сообщает нам послание твое, что, расширив и сделав многолюдным град Владимир, построил ты в нем множество храмов и хочешь, чтобы не входил он в Ростово-Суздальскую епархию, но была учреждена в нем митрополичья кафедра, а в митрополиты был бы рукоположен нами живущий у благородия твоего Феодор. За то, что ты в своем городе воздвиг святые храмы во славу Божию, Господь воздаст тебе многократно, но отделить этот город от Ростово-Суздальской епархии и сделать его митрополией, невозможно. Поскольку – да ведомо будет благородию твоему! - слышали мы, что это не иностранный город, отошедший к тебе по мирному договору, и не столица какого-либо другого княжества, принятого под твою власть, но находится в той же самой земле, где жили твои прадеды и которой теперь владеешь ты. А в ней издавна была только одна епархия и один епископ, рукополагаемый и посылаемый туда в должное время митрополитом Руси, которого ставим мы от святой и Великой церкви, а мы сделать этого не можем, ибо это явно противоречит богоустановленным священным канонам. Правила святых апостолов и святых отцов повелевают, чтобы каждая митрополия и епископия соблюдали свои границы целыми и нерушимыми. И никто не должен отступать от богоустановленных священных канонов, если не хочет быть отлучен от Церкви. Прочли мы и присланные тобою грамоты, в которых содержались сомнительные обвинения в адрес боголюбивого епископа твоего. А поскольку нам стало известно (и из грамоты митрополита, приставленной епископом, и лично от посла самодержавного нашего христианского императора, и от многих других), что подобного рода обвинения, которые многократно выдвигались и на состоявшееся там у вас местном соборе, и на Соборе в присутствии великого князя киевского, когда обвинителем выступал один из присланных для этого людей благородия твоего, - что все эти обвинения оказались несостоятельными, лишь бы досадить епископу, и епископ этот был оправдан своим Собором, то мы полагали, что дело его нам не придётся рассматривать снова, так как он уже держал по нему ответ. Да и святые каноны не позволяют нам этого делать: каждый епископ должен судиться своим Собором. Но поскольку епископ, убеждённый в своей правоте, усердно молил нас вновь рассмотреть его дело, мы вняли его мольбам и прочли присланную благородием твоим грамоту. И так как на каждое из возводимых на него обвинений давал в свое оправдание убедительный ответ, то был оправдан нами, мы допустили его к богослужению с собой, и служил с нами». Сообщая великому князю Андрею, что архиепископ Леон совершал Божественную литургию вместе с архипастырями патриаршего Синода, Лука Хризоверг подчёркивал тем самым, что никакой ереси, которая вела бы к отлучению от общения в Таинствах с Вселенской православной Церковью Леон не проповедует. Далее патриарх писал: «Твёрдо надеемся, что ты не захочешь противиться решению всех архиереев и Нашему смирению. Прямо говоря, если ты желаешь войти в Царство Христа Бога, соединившего небесное и земное Своим пришествием к нам, а также удостоиться благословения Великой соборной церкви и молитв всех сошедшихся сюда архиереев и Нашего смирения, тогда, духовный сын наш, все обиды на боголюбивого епископа твоего, которые ты носишь в душе своей, сложи с сердца своего и прими его с радостью, со всевозможной кротостью и любовью, как удостоенного Божией благодати, сведущего в Писании, сияющего добродетелью и украденного разумением, ведающего, как быть праведным пастырем порученного ему Богом стада. Имея такого пастыря, не проси иного, но имей этого как святителя, и отца, и наставника, и пастыря, и прими его опять в свою землю, чтобы пас Божие стадо. И пусть твое благородие не забывает об этом, иначе впадёт в грех. Дозволь ему благоустраивать свою церковь, как внушит ему благодать Святого Духа: это и Богу, и людям угодно. А если твоему благородию приятно жить в созданном тобою городе, и епископ тоже захочет пребывать в нём вместе с тобою, то пусть пребывает этот боголюбивый епископ c тобой; в этом нет ничего плохого для него, потому что город этот расположен в его епархии. Если же снова, - во что мы не верим, и не дай Бог такому случиться! - и после того, как он был оправдан митрополитом Киевским и собратьями-епископами, а мы полностью утвердили их решение, - ты не начнёшь относиться к нему подобающим образом, не станешь повиноваться его поучениям и наставлениям, и опять примешься гнать этого данного тебе Богом святителя и наставника, подчиняясь иным, незаконным поучениям, то знай, благословенный сын, что даже если весь мир наполнишь храмами и настроишь бесчисленное множество городов, а епископа, главу Церкви и людям, будешь гнать, то не храмы это всё, а хлевы, и ни один из них не принесёт тебе награды и спасения». Великий князь Андрей проявил сыновнее послушание патриарху: принял архиепископа Леона, который и занимал кафедру Ростово-Суздальских святителей до 1183 г. В 1167 г. умер в Киеве князь Ростислав, двоюродный брат Андрея, умевший вносить умиротворение в сложную политическую и церковную жизнь того времени, а из Царьграда был прислан новый митрополит Константин II (1167-1169). Новый митрополит потребовал, чтобы епископ Феодор явился к нему для утверждения. Андрей убедил епископа Феодора с покаянием поехать в Киев для восстановления канонических отношений с митрополитом. В 1168 г. в Киеве был созван большой Собор, состоящий из 150 духовных лиц, по случаю споров о посте в среду и пяток. От Владимирского князя Андрея Боголюбского был прислан на Собор «игумен Феодор». В летописях епископ Феодор назван «игуменом суздальским». В ту пору слово «игумен» обозначало не только главу монашеской обители, но также и епископа (от греческого «игемон», то есть «владыка»), а город Владимир в Киеве продолжали, по старой привычке, называть Суздалем вплоть до XIII столетия. Когда начались соборные прения, мнения отцов Собора разделились. Восходящую к древним церковным уставам щадящую практику постов отстаивали, кроме наречённого владыки Феодора, игумен Киево-Печерской обители Поликарп, а также епископы Смоленский и Галичский. Митрополит же Константин и епископы Черниговский и Переяславский утверждали, что пост среды и пятницы может быть отменён только для праздников Рождества Христова и Богоявления. Собор так и не принял окончательного решения. Когда большинство его участников разъехалось по своим епархиям, митрополит Константин своею волей запретил игумена Поликарпа в священнослужении, а наречённого владимирского владыку предал суду, потому что Феодор привёз на Собор от великого князя Андрея грамоту князю киевскому Мстиславу, в которой Андрей Боголюбский спрашивал, не избрать ли «нового митрополита Собором русских епископов, да и вообще на Соборе рассудить беспристрастно, как много происходит вреда и напрасных убытков для России от власти над нею патриархов». Великий князь Андрей, как и его отец - Юрий Долгорукий, не был приверженцем независимости Русской Церкви от константинопольских патриархов и всегда, когда только мог, подчёркивал свою связь с церковно-государственными традициями Византии. Однако после канонически необоснованного отказа в учреждении владимирской митрополии он пришёл к мысли, что была известная правота в намерениях киевских князей Изяслава и святого благоверного Ростислава, - стремившихся к независимости церковной жизни Руси от Византии, тем более что, как пишет историк Церкви Е.Е. Голубинский: по каноническим «правилам - русского митрополита должен был бы избирать собор русских епископов... Но практика была та, чтобы русского митрополита избирал патриарх с собором находившихся при нём архиереев, и следствием этого было то, что митрополитами нашими были присылаемые из Константинополя греки. Таким образом выходит, что они, греки, не только без всякого права подчинили себе Русскую Церковь, но собственно говоря нарушали действительные права», практикуя «неканоническое право патриархов избирать русских митрополитов». Но Мстислав, опасаясь новых волнений и помня о печальной участи своего отца Изяслава, при котором в митрополиты был поставлен Климент Смолятич, не отважился последовать совету Андрея Боголюбского. Письмо великого князя Андрея и послужило истинной причиной суда над нарёченным епископом Феодором, хотя обвиняли его совсем в другом: в том, что он «церкви все во Владимире затворил, и ключи церковные взял, и не было ни звона, ни пения по всему городу... Много пострадали от него люди в его правление, и сёл лишились, оружья и коней, другие же попали в рабство, заточение, и были ограблены. Не только простым людям, но и монахам, игуменам и иереям он был беспощадным мучителем: одних он обезглавливал или резал [им] бороды, иным выжигал глаза и вырезывал язык, иных распинал на стене, мучая немилостиво, стремясь овладеть всем их имением: имением же он не мог насытиться подобно аду. Послал же его Андрей к митрополиту в Киев; митрополит же Константин обвинил его во всех преступлениях», ему «отрезали язык как злодею еретику, отсекли правую руку и ослепили», после чего отсекли голову. Так рассказывает о суде над Феодором Ипатьевская летопись. Это гневное посмертное обличение, как теперь установлено, летописцев явно заставили внести в свод, для чего они вынуждены были прервать своё повествование и продолжить его, лишь вставив эпизод о якобы бывших преступлениях Феодора и казни над ним. Выдающиеся церковные историки (митрополит Макарий (Булгаков) и профессор Е.Е. Голубинский) и авторитетные представители светской исторической науки (профессоры Сергей Михайлович Соловьёв и Николай Николаевич Воронин) убедительно ставят под сомнение достоверность сведений, содержащихся в приведённом выше летописном фрагменте. «Трудно поверить, - пишет митрополит Макарий, - чтобы вины этого несчастного епископа не были преувеличены в сказаниях о нём, чтобы князь Андрей дозволил ему в своей области такие поразительные злодейства». «Возможно ли такое терпение, - спрашивает профессор Голубинский, - от какого бы то ни было князя, тем более, от Андрея Боголюбского?..» Сомнения вызывает и сам вид казни. Е.Е. Голубинский отмечает, что это «выходящая из всяких пределов по своей жестокости и беспримерная в нашей истории казнь», а С.М. Соловьёв называет её «страшным явлением». Некоторые исследователи не без оснований предлагают вообще не принимать в расчёт сообщение летописи о суде над наречённым епископом Феодором как крайне несправедливое и тенденциозное. А крупнейший специалист по истории Владимиро-Суздальской Руси Н.Н. Воронин убеждён, что имя владыки Феодора могло мы стоять в одном ряду с именами московских митрополитов Петра и Алексия, предшественником которых был этот единомышленник и соработник Андрея Боголюбского. Заветные чаяния благоверного великого князя Андрея о создании Владимирской митрополии сбылись в 1300 году, когда святитель Максим перенёс всероссийскую митрополичью кафедру во Владимир и Успенский собор стал первопрестольным храмом Русской Церкви, а чудотворная Владимирская икона Божией Матери - её главной святыней.
Взятие Киева
Мстислав (князь Киева и сын Изяслава) продолжил семейную традицию, собрав ранней весной (по примеру Мономаха) 1169 г. войска двенадцати князей - все наличные силы Южной Руси в один из самых масштабных походов на кочевников. Увенчавшийся почти бескровной победой на устье р. Орели, где снова освободили множество рабов. Половцы не пытались сопротивляться и бежали. Легкая конница черных клобуков под командованием своего воеводы Бастыя преследовала их на огромном расстоянии, захватывая толпы пленных. Приднепровская группировка вновь была существенно ослаблена, но начавшаяся очередная усобица не позволила закрепить успех. Киевский князь Мстислав, в отличие от остальных русских князей, для которых старшинство и авторитет Андрея Боголюбского были несомненны, полагал, что поскольку занимает киевский престол, то волен поступать без чьего-либо совета. Право назначать князей в Новгород принадлежало великому князю Андрею, но Мстислав дал новгородцам в князья сына своего Романа. Своеволие Мстислава, а также чудовищная казнь наречённого епископа Феодора, который с полным основанием мог считаться послом князя Андрея, поскольку доставил в Киев великокняжеское послание, были равнозначны разрыву дипломатических отношений. Поэтому одиннадцать дружественных Андрею Боголюбскому русских князей единодушно выступили на Киев. В марте 1169 г. войска союзных князей, во главе со старшим сыном Андрея Мстиславом, осадили Киев. В это время в Киеве правил князь Мстислав Изяславович. Союзники Мстислава Киевского (Ярослав Осмомысл галицкий, Святослав Всеволодович черниговский и Ярослав Изяславич Луцкий) не предприняли деблокирующего удара под осажденный Киев. После трёхдневной осады, 8 марта 1169 года город был разгромлен и сожжен. Летопись сообщает, будто родственник наречённого владыки Феодора боярин Пётр Бориславич указал слабые места в обороне Киева, и отборный отряд дружинников, ударив на город с тыла, ворвался внутрь. Участвовавшие в походе половцы не щадили даже церковные сокровища. Русские летописи рассматривали это событие как заслуженное возмездие: «се же здеяся за грехи их, паче же за митрополичью неправду». Город был взят приступом «на щит», чего прежде русские князья никогда не делали по отношению к Киеву. Киевский князь Мстислав бежал. Победители два дня грабили его, не было ничему и никому помилования. «Были в Киеве тогда,- говорил летописец,- на всех людях стон и тоска, плач неутешный и скорбь непрестанная». Множество киевлян были уведены в плен. В монастырях и церквах воины забирали не только драгоценности, но и всю святость: иконы, кресты, колокола и ризы. Половцы подожгли Печерский монастырь. Софийский собор был разграблен наравне с другими храмами. Киевляне говорили, что все эти беды и скорби постигли их как наказание за грехи и за «митрополичью неправду». Сам князь Андрей «даже не приехал посмотреть на поверженный к его ногам великий город, он не сел на его древний стол и не отдал его сыну-победителю». На киевское княжение был посажен младший брат Андрея Боголюбского - Глеб Юрьевич. Это, согласно тогдашним представлениям о династическом старшинстве, означало, что город Владимир становился выше Киева. Поход на Киев не был для князя Андрея, как для его отца - Юрия Долгорукого, частью борьбы за великокняжеский престол. Это был акт усмирения и возмездия, участие в котором приняло большинство русских князей, соединённых, по слову летописи, «во един совет и во единомыслие». Но, будучи в первую очередь набожным христианином, великий князь Андрей в душе своей не оправдывал зло, даже совершённое по необходимости. Часто по ночам входил он в храм, сам затепливал свечи и лампады и, пав на колени, испускал в сокрушении сердечном покаянные вздохи из глубины души и проливал слёзы, оплакивая множество грехов своих.
Поход на Новгород
В 1168 г. новгородцы призвали себе на княжение Романа, сына Мстислава Изяславича Киевского. Первый поход был проведен против полоцких князей, союзников Андрея. Земля была разорена, войска не дошли до Полоцка 30 верст. Затем Роман атаковал Торопецкую волость Смоленского княжества. Посланное Мстиславом на помощь сыну войско во главе с Михаилом Юрьевичем и черные клобуки были перехвачены Ростиславичами по дороге. Подчинив себе Киев, Андрей организовал и поход на Новгород. Зимой 1170 г. пришли под Новгород Мстислав Андреевич, Роман и Мстислав Ростиславичи, Всеслав Василькович Полоцкий, рязанский и муромский (князь Муромский Юрий послал войска на помощь Андрею Боголюбскому в конце 1169 г.) полки. Древнее церковное предание гласит, что за три года до этого в трех новгородских храмах «плакали» иконы Божией Матери, предвещая городу бедствие. Во время осады прославленный своими духовными подвигами архиепископ новгородский Иоанн в течение трёх дней усердно молился, дабы Многомилостивый Господь отвратил от Новгорода праведный гнев Свой. Молитва была услышана, и святитель сподобился указания свыше: идти в Ильинскую улицу и, взяв там из храма икону Божией Матери, обойти крестным ходом с этою иконой городские стены. Как только святой образ показался над стеною у городских ворот, свершилось чудо. На осаждавших внезапно напало помрачение рассудка, и они начали избивать друг друга, а потом обратились в бегство. Ободренные небесной помощью новгородцы предприняли вылазку из города и одержали победу. К вечеру 25 февраля Роман с новгородцами победил суздальцев и их союзников. Новгородцы пленили так много суздальцев, что продавали их за бесценок (по 2 ногаты). В память о дивном заступлении Богородицы был впоследствии установлен церковный праздник 27 ноября/10 декабря, а чудотворная новгородская икона Божией Матери стала называться «Знамение». Великий князь Андрей, узнав о чудесной победе новгородцев, решил не употреблять больше военную силу против Новгорода. Он прибегнул к другому испытанному средству, применявшемуся ещё при Юрии Долгоруком, - повелел прекратить подвоз хлеба к Новгороду из Владимирского и Смоленского княжеств. По тем суровым временам такого рода «экономическая блокада», не сопряжённая с кровопролитием была мерой гуманной. Новгородцы отправили к князю Андрею послов с просьбой о мире и вскоре приняли к себе князем его малолетнего сына Георгия (Глеба) Андреевича. Так Владимир стал при великом князе Андрее Боголюбском центром объединения удельных княжеств. В Грузии владимирского князя Андрея называли «государем Андреем Великим», а в Армении – «царем русских». Князья: киевские, смоленские, черниговские, рязанские и муромские, даже волынские князья, а в конце концов, и вольный «господин Новгород», ходили по его великокняжеской воле.
28 марта 1173 года, по возвращении из очередного похода на камских булгар, скончался сын великого князя Андрея доблестный Мстислав Андреевич и, оплаканный всей Владимирской землёй, был погребён в Успенском соборе.
Осада Вышгорода в 1173 г.
После смерти на киевском княжении Глеба Юрьевича (1171) Киев по приглашению младших Ростиславичей и втайне от Андрея и от другого главного претендента на Киев - Ярослава Изяславича Луцкого занял Владимир Мстиславич, но вскоре умер. Андрей отдал киевское княжение старшему из смоленских Ростиславичей - Роману. Вскоре Андрей потребовал от Романа выдачи киевских бояр, заподозренных в отравлении Глеба Юрьевича, но тот отказался. В ответ Андрей приказал ему и его братьям вернуться в Смоленск. Андрей планировал отдать Киев своему брату Михаилу Юрьевичу, но тот вместо себя послал в Киев брата Всеволода и племянника Ярополка, которые затем были взяты в плен Давыдом Ростиславичем. В Киеве ненадолго вокняжился Рюрик Ростиславич. Был произведен обмен пленными, по которому Ростиславичам был выдан ранее изгнанный из Галича, плененный Михаилом и отправленный в Чернигов княжич Владимир Ярославич, а ими был отпущен на свободу Всеволод Юрьевич. Ярополк Ростиславич был удержан, его старший брат Мстислав был изгнан из Треполя и не был принят Михаилом, находящимся тогда в Чернигове и претендовавшим кроме Торческа на Переяславль. Момент замирения Андрея с Ростиславичами киевский летописец описывает так: «лишился Андрей брата своего и Святослава Всеволодовича Черниговского, а к Ростиславичем приступил». Но вскоре Андрей через своего мечника Михна вновь потребовал от Ростиславичей «в Русской земле не быти»: от Рюрика - уйти к брату в Смоленск, от Давыда - в Берладь. Тогда младший из Ростиславичей, Мстислав Храбрый, передал князю Андрею, что прежде Ростиславичи держали его как отца «по любви», но не допустят, чтобы с ними обращались, как с «подручниками». Роман подчинился, а его братья остригли бороду послу Андрея, чем дали повод началу военных действий. Кроме войска Владимиро-Суздальского княжества, в походе участвовали полки из муромского, рязанского, туровского, полоцкого и городенского княжеств, новгородской земли, князья Юрий Андреевич, Михаил и Всеволод Юрьевичи, Святослав Всеволодович, Игорь Святославич. Ростиславичи избрали другую стратегию, нежели Мстислав Изяславич в 1169 г. Они не стали защищать Киев. Рюрик заперся в Белгороде, Мстислав в Вышгороде со своим полком и полком Давыда, а сам Давыд поехал в Галич просить помощи у Ярослава Осмомысла. Все ополчение осадило Вышгород, чтобы взять в плен Мстислава, как приказал Андрей. Мстислав принял первый бой в поле перед началом осады и отступил в крепость. Тем временем Ярослав Изяславич, чьи права на Киев не признали Ольговичи, получил такое признание от Ростиславичей, двинул волынские и вспомогательные галицкие войска на помощь осажденным. Узнав о приближении противника, огромное войско осаждавших стало беспорядочно отступать. Мстислав совершил успешную вылазку. Многие, переправляясь через Днепр, утонули. «Так-то, - говорит летописец, - князь Андрей какой был умник во всех делах, а погубил смысл свой невоздержанием: распалился гневом, возгордился и напрасно похвалился; а похвалу и гордость дьявол вселяет в сердце человеку». Киевским князем стал Ярослав Изяславич. Но на протяжении последующих лет ему, а затем и Роману Ростиславичу пришлось уступить великое княжение Святославу Всеволодовичу Черниговскому, с помощью которого после гибели Андрея во Владимире утвердились младшие Юрьевичи.
Патриарший сад во Владимире, по преданию, основан святым благоверным князем Андреем Боголюбским. Во Владимире не было резиденции патриарха, но специально был высажен вишневый сад, куда приезжало отдыхать столичное духовенство. См. Патриарший Сад города Владимира
Большую часть времени князь проводил в Боголюбове в уединении и молитве. Там же он принимал иноземных послов и купцов. Часто выезжал в устье Судогды на охоту с малым числом близких людей.
Придел св. блг. князя Глеба в Успенском кафедральном соборе Рака с мощами св. Глеба Владимирского в Успенском соборе
Совершив 20 июня 1174 г. погребальное в храме Богородицы над сыном своим Глебом (Святой Благоверный княжич Глеб Владимирский), Андрей уклонился от шумной столичной жизни в любимый им Боголюбов, чтобы здесь в тиши монастырского уединения утолить скорбь души своей благочестивыми занятиями. В то время как он здесь в уединенной своей молельне повергал печаль свою перед Господом. Ростовские бояре, желая вернуть себе прежние вольности, вошли в тайный сговор с рязанским князем Глебом Ростиславичем и вместе с ним ковали крамолу. Историки пишут, что «убивство Андреево... учинилось по наущению Глебову». Во Владимире, в его отсутствие, в среде родных и приближенных летом 1174 г. составился злодейский заговор. Князь Андрей знал о готовящемся заговоре, но глубоко верил в преданность своих слуг и не допускал даже мысли возможном покушении на его жизнь. По преданию, он сказал тем, кто предупреждал его об опасности: «Если и Господа Бога моего Вседержителя распяли спасаемые им люди, то и полагающий душу свою за друзей своих есть верный ученик Его». Ему тогда шел 63-й год. Это было дело рук бояр Кучковичей, родственников его первой жены, дочери казненного Юрием Долгоруким боярина Кучки, первоначального владельца Москвы, и второй жены Андрея, болгарки родом, она не могла ему простить славных побед над своим племенем. Поводом к убийству послужило приказание Андрея казнить одного из Кучковичей. Известная летописная «Повесть об убиении Андрея Боголюбского», автор которой был современником описываемых событий, сообщает, что заговором руководил зять боярина Кучки Пётр и вошли в этот «коварный совет злодеев» двадцать человек, в том числе боярский сын Иоаким Кучкович, доверенный ключник князя Андрея яс (осетин) Анбал и крещёный еврей Ефрем Мойзич. Одни из заговорщиков пылали злобою, поскольку справедливый князь не позволял им творить бесчинства и своевольничать, другие были преисполнены зависти и негодовали на князя Андрея за то, что он отличал особенной любовью своего верного слугу Прокопия.
В ночь с 28 на 29 июня, на день памяти св.апп. Петра и Павла, пьяная толпа убийц из двадцати человек пробралась ко дворцу, вырезала малочисленную стражу, направилась в опочивальню безоружного князя. Один из них, став у дверей, позвал: «Господин мой! Господин мой...» Князь отозвался: «Кто здесь?» - тот ответил: «Прокопий...» Однако князь, зная голос любимого слуги, с сомнением произнёс: «О, малый, ты не Прокопий!» Тогда, убедившись, что князь здесь, злодеи начали бить в двери и силой выломали их. Князь Андрей вскочил и хотел схватить меч святого Бориса, постоянно висевший над его постелью, но меча не было: предатель Анбал ещё днём вынес его из княжеской опочивальни.
Меч святого Бориса
Андрей, и в старости обладавший мощной силой, он успел повергнуть на пол первого из нападавших, которого сообщники тут же по ошибке пронзили мечами. Но вскоре, разглядев князя, напали на него и начали рубить мечами и саблями, наносить раны копьём. Копьем был пробит лоб князя, все остальные удары трусливые убийцы наносили сзади. «Нечестивцы! - кричал им князь. - Какое зло причинил я вам? Господь отмстит вам за кровь мою и за неблагодарность к милостям моим». Когда князь, наконец упал, они опрометью бросились вон из опочивальни, захватив убитого сообщника. Но князь был ещё жив. Он поднялся на ноги и в беспамятстве громко стеная, вышел в сени и последним усилием спустился по винтовой лестнице дворцовой башни, надеясь позвать стражу. Но стенания его были услышаны заговорщиками, они повернули обратно. Князь сумел укрыться в нише под лестницей и разминуться ними. Убийцы вбежали в опочивальню и не нашли там князя. «Погибель нам предстоит, ибо князь жив», - в ужасе вскричали они. Но кругом было тихо, никто не пришёл на помощь святому страдальцу. Тогда злодеи вновь осмелели, зажгли свечи и по кровавому следу пошли искать свою жертву.
Молитва была на устах святого Андрея, когда его вновь обступили убийцы. Боярин Иоаким Кучкович отрубил ему руку, другие вонзили в грудь мечи. «Господи, в руце Твои предаю дух мой», - успел вымолвить князь-мученик и скончался.
Палаты и сени (над которыми возведена колокольня) вел. князя Андрея Боголюбского Место убиения великого князя Андрея Боголюбского
Утром следующего дня убийцы умертвили любимого Андреева слугу Прокопия. Мятежники разграбили княжеский дом, «золото, серебро, порты и паволоки и имение, ему же не бе числа», собрали дружину, из людей готовых на все за деньги и вино, и, произведши возмущение в народе, уехали во Владимир. нашлись и во Владимире негодные люди, которыми, при помощи, вероятно, Кучковичей, и здесь произведено было возмущение в народе. Как в Боголюбове, так и здесь мятежники грабили и избивали посадников (посадниками в древности назывались начальники в роде гражданских губернаторов), тиунов (сборщики податей), мечников и других слуг княжеских. Когда утром на место убиения князя пришел его друг Кузмище Киевлянин и, не найдя его, начал спрашивать: «Где убит господин?», заговорщики ему ответили, что «вытащен в огород и там лежит, но не смей его взять, так мы все тебе говорим, что хотим бросить его псам, и ежели кто примется за него, тот наш враг и мы того убьем». Не испугавшись угроз, Косьма сказал: «Изверг Анбал! Сбрось хоть ковер или что-либо постлать или чем прикрыть господина нашего. О, неверный! И ужели хочешь бросить его псам? Помнишь ли, жид, в чем ты пришел сюда? Ты теперь в аксамите стоишь, а князь лежит нагой; но умоляю тебя, сбрось мне что-либо». И Анбал скинул ковер и покрывало. Обернув ими тело князя, Косьма понес его в церковь; но она была заперта. «Отоприте», сказал он служителям церковным. «Кинь тут напарти», отвечали они, «пьяни бо бяхутъ» замечает летописец. Злодеи успели уже подпоить и их. «И слуги твои не узнают тебя, Господине», плакал и приговаривал Косьма, «а бывало придет гость из Царьграда или из других стран, ты приказываешь каждого проводить в церковь, на палати (хоры) – пусть – де посмотрят Славы Божией и украшения; а теперь тебя самого не пускают в церковь твою». Косьма вынужден был оставить тело князя на паперти, где оно и лежало двое суток. На третий день, игумен Козьмо-дамианской обители Арсений убедил клирошан боголюбовских внесли тело князя в церковь. «Хотя мы и долго ждали старших игуменов, но долго ли этому князю лежать так? Отоприте мне церковь, отпою его и положим в гроб». Верный слуга киевлянин Косьма отнес тело своего князя в храм, которое было положено в каменный гроб и вместе с игуменом Арсением совершили чин погребения, князя отпели и опустили в гробницу, выложенную камнем. Между тем дурные люди, являясь из сёл, продолжали грабежи в Боголюбове. Взволновалась чернь и во Владимире, но пресвитер Микулица (Николай), принесший некогда вместе с князем икону Владычицы из Вышгорода, облекся в священные ризы и стал ходить с чудотворной иконой, уговаривая народ прекратить своеволие, никогда не угодное Господу; только на 5-й день беспорядки прекратились. На 6-й день (пятницу 4 июля), владимирцы просили игумена Феодула и Луку, домественника Пречистой Богородицы, приготовить, как следует, похоронные носилки и с клиром и народом отправиться в Боголюбов для перенесения тела Благоверного князя во Владимир; а протопопа Микулицу просили со всем градским духовенством в ризах и с иконой Богоматери, встретить гроб у Серебряных ворот. Множество народа собралось для встречи похоронной процессии. Лишь только показался издали великокняжеский стяг (знамя, обыкновенно носимое перед гробом во время княжеских похорон), зарыдали все владимирцы. «Илюдье», говорится в летописи, «не могошася удержати, но вси воебяхут, от слез же не можаху прозрити и вопль далече бе слышасти». В Киев ли ты идешь, Господине, причитал народ над князем, «теми ли воротами золотыми, в ту ли церковь, которую хотел поставить на великом дворе, на Ярославовом» (Незадолго перед кончиной Андрей задумал построить в Киеве храм, подобный Владимирскому соборному «да будет память всему отечеству его» и уже отправил туда из Владимира мастеров.). По совершении торжественной панихиды в Успенском соборном храме, с подобающей честью и хвалебными песнями, гроб с телом страдальца поставили в соборном храме Богоматери. См. Повесть об убиении Андрея Боголюбского, Список убийц князя Андрея Боголюбского в Спасо-Преображенском соборе Переславля-Залесского.
Убиение князя Андрея. Фрески в лестничной башне княжеского замка
Почитание благоверного великого князя Андрея на местном уровне началось вскоре после его мученической кончины. Известна молитва, составленная при жизни его преемника - великого князя владимирского Всеволода III Большое Гнездо (1154-1212). Особо чтил Андрея Боголюбского царь Иван Васильевич IV Грозный. Готовясь к походу на Казань, он неоднократно посещал Владимир в 1548-1552 гг. и сделал распоряжение о ежегодном поминовении погребённых в Успенском соборе князей и иерархов. Торжественные панихиды по Андрею Юрьевичу Боголюбскому царским повелением установлено было служить два раза в год: в день его убиения и в день памяти апостола Андрея Первозванного (30 ноября). В царствование Ивана Грозного оформилась нашедшая отражение в «Степенной книге» концепция русской истории, согласно которой Андрей Боголюбский стоял у корня российского самодержавия. В святцах память великого князя Андрея прослеживается с XVII в. Под 3-м августа «убиение благоверного великого князя Андрея Боголюбского, иж в Володимере, от своих боляр, от Якима Кучковича с товарищи» отмечено в Месяцеслове Симона Азарьина середины 30-х гг. XVII века. А в Кайдаловских святцах конца того же столетия память князя Андрея значится под 2-м октября по случаю основания им Покровского монастыря близ Боголюбова. Имя Андрея Боголюбского внесено в «Описание о российских святых» (кон. XVII-XVIII в.). Иконописный подлинник сохранил нам описание внешнего облика святого князя Андрея: «Подобием рус, волосы мало кудреваты, брада не велика, аки князя Бориса, ризы княжеския, шуба бархатная, багряная, выворот соболей, на главе шапка княжеская, опушка соболья, исподняя риза лазоревая, и в сапогах». 5 октября 1701 года были обретены нетленные мощи князя Андрея и положены в специально изготовленной раке в Успенском соборе с северной стороны. При обретении святые мощи были переоблачены, а остатки древней одежды положены в соборной ризнице. Тогда же святому было установлено честное празднование в день памяти святителя Андрея Критского (4 июля). В нач. XVIII в. было составлено «Житие святого и благоверного великого князя и страстотерпца Андрея Георгиевича Боголюбского», хранившееся во владимирском Успенском соборе. Тогда же была составлена и церковная служба святому с двумя канонами. В 1768 году, при освящении Успенского собора после ремонта, северный придел, который до того был посвящён Благовещению Пресвятой Богородицы, переосвятили в честь Андрея Боголюбского; над ракой святого была устроена сень, а сама рака так же как и стена возле неё, украшена посвящёнными великому князю Андрею стихами императрицы Екатерины II. Стихотворение, начертанное на стене, было написано от имени самого князя Андрея: Хотя кто прав, живет хоть свято, Но если злобствуют сердца, У них как бы в закон приято Того губити до конца. Пример тому моя кончина, Ей зависть с злобой есть причина: Я прав - тиранен, как злодей, От ближних сродных мне людей. Другое стихотворение, помещённое на гробнице святого князя, было таким: Бог дивный во святых Хранит вся кости их, И ни единая от них не сокрушится, Да имя Божие святится. Зреть тленное нетленным существо - Неверию соблазн, а вере торжество. Мы веруем и зрим обет Господня слова: Нетленна плоть твоя доднесь угодника Христова, Нетленна плоть твоя, великий князь Андрей, В защиту русских стран и в славу их царей, И здешних жителей в отраду, На утвержденье граду, В котором мирно ты княжил, И мученически живот свой положил, И возлетел в страны незримы. Прийми от нас мольбы, Боголюбимый, И к Богу принеси, Живущему на небеси!
700-летие перенесения великокняжеской столицы из Киева во Владимир отмечалось 4 июля 1857 г. «Совершилось семь веков, как Великий Князь Андрей Георгиевич Боголюбский перенес сюда из Киева престол Великокняжеский, а Владимир стал столицею Великокняжения и центром государственного управления - Владимирскому княжению первому суждено было положить начало благодетельного самодержавия в России: Великий Князь Андрей Боголюбский первый из Князей Русских выразил в действиях своих идею единодержавия» - так писал известный владимирский ученый-краевед К.Н. Тихонравов после окончания торжеств по случаю 700-летия перенесения великокняжеской столицы из Киева во Владимир, которое отмечалось 4 июля 1857 г., в день памяти святого благоверного великого князя Андрея Боголюбского. В период богоборческих гонений на Русскую Православную Церковь мощи святого благоверного князя Андрея подвергались вскрытию трижды. Первый раз это произошло в 1919 году, когда проводилась кампания по вскрытию мощей. Нетленные останки угодников Божиих выставлялись на всеобщее обозрение без облачений. Чтобы не допустить глумления над святыней, владимирское духовенство установило в Успенском кафедральном соборе дежурство по два человека. В соборе были расставлены длинные столы, покрытые церковными покровами, а на них бережно положены святые мощи. Первыми дежурными были иеромонах Афанасий (Сахаров, впоследствии - епископ Ковровский, прославленный в сонме новомучеников и исповедников Российских) и псаломщик Александр Афанасьевич Потапов. Как только открылись двери для допуска народа, отец Афанасий громко возгласил: «Благословен Бог наш...» В ответ ему под сводами древнего собора раздалось: «Аминь», - и начался молебен владимирским святым. Так предполагаемое поругание святынь обратилось в мужественное прославление. В 1934 году святые мощи благоверного князя были взяты в Ленинград для исследования, подтвердившего, что это действительно останки Андрея Юрьевича Боголюбского. А в 1941 году их увезли в Москву в мастерскую художника М.М. Герасимова, который предпринял попытку воссоздать облик великого князя. Позднее мощи святого были выставлены в экспозиции владимирского краеведческого музея. В 1957 году, за год до празднования 800-летия со времени закладки Успенского собора во Владимире, святитель Афанасий (Сахаров), живший тогда в посёлке Петушки, обратился к архиепископу Владимирскому и Суздальскому Онисиму (Фестинатову) с письмом, в котором спрашивал: «Нельзя ли поднять вопрос о возвращении в Собор святых останков его создателя и украсителя?». В 1958 году академик Серебрянников послал во владимирский обком партии письмо на бланке Академии медицинских наук. В письме говорилось о недопустимости глумления над останками выдающегося деятеля Древней Руси - только так можно назвать выставленные напоказ останки князя. Далее академик писал, что, кроме того, это экспонирование является оскорблением чувств верующих - ведь Андрей Боголюбский канонизирован. В конце 1950-х гг. мощи святого благоверного великого князя Андрея перевезли в Москву, в Гос. исторический музей. Позднее их вернули во Владимир. До 1987 года мощи хранились в фондах музея в здании Троицкой церкви, на Музейной улице. «Меня встретили три милые женщины - сотрудницы фондов. Одна, вероятно, старшая, сказала подруге: "Принеси-ка нам, пожалуйста, Андрюшу, он по списку на антресолях лежит". Это ласковое, почти домашнее слово "Андрюша", употребленное по отношению к столь выдающемуся человеку земли русской, настроило меня на предчувствие чуда. Служительница внесла большие деревянные ящики, по виду похожие на те, что употребляются для почтовых посылок. В них, бережно обложенные ватой и старыми газетами, находились кости скелета человека. Каждая в отдельности завернута в "Известия", все газеты датированы 1948 годом. Таким образом, можно предположить, что за это время (почти 36 лет) к останкам никто не прикасался…» (см. Исследования мощей св. князя Андрея Боголюбского). В 1970 г. владимирский драматический театр переехал в новое здание. Открылась новая сцена спектаклем «Андрей Боголюбский». В 1987 году, после обращения занимавшего тогда Владимирскую кафедру митрополита Серапиона (Фадеева) к музейному руководству, мощи были переданы «на постоянное хранение Епархии и общине Успенского собора», и теперь покоятся на прежнем месте, в раке у северной стены собора. В 2007 г. исполнилось 850 лет со времени перенесения великокняжеской столицы Древней Руси из Киева во Владимир. Это событие, ставшее, несомненно, одним из ключевых событий российской истории, заставило нас задуматься об историческом значении фигуры великого князя Андрея Боголюбского, личность и деяния которого долгие годы явно недооценивались официальной советской наукой, а то и представлялись ею в искаженном свете.
Почетный исторический знак имени Андрея Боголюбского «Знаком великого князя Андрея Боголюбского» награждаются жители области, проработавшие в соответствующей сфере не менее 10 лет и награжденные Почетной грамотой администрации Владимирской области. Награду могут получить и организации, внесшие значительный вклад в развитие туризма, культуры, искусства в регионе.
Высшею церковной наградой во Владимирской епархии Русской Православной Церкви является сейчас учреждённая в 2010 году медаль святого благоверного великого князя Андрея Боголюбского, имеющая три степени: I (золотая), II (серебряная) и III (бронзовая). Медалью могут быть награждены как представители духовенства, так и светские лица.
Св. блгв.вл.кн. Андрей Боголюбский. Икона из иконостаса Боголюбского храма
В 2011 г. исполнилось 900 лет со дня рождения Андрея Боголюбского. Торжество ознаменовалось многодневным крестным ходом. Его участники шли со списком Владимирской иконы Божией Матери по древнему тысячевёрстному маршруту великого князя Андрея. Крестный ход начался 21 июня в городе Вышгороде под Киевом, а 29 июля прибыл во Владимир. «Крестный ход Святой Руси», - так называли его участники. 5 и 6 июля 2011 г., в дни празднования в честь Владимирской иконы Богоматери, во Владимире состоялись церковно-общественные торжества, посвящённые 900-летию святого благоверного князя Андрея Боголюбского. Эти торжества показали, что память об избраннике Пресвятой Богородицы и великом устроителе христианской державы воистине жива и любовь к нему нимало не оскудела. 6 сентября 2020 года на Соборной площади города Владимира состоялось открытие I Международного историко-культурного Свято-Андреевского форума.
В 1982 году имя Андрея Боголюбского было внесено в Собор Владимирских святых. В церковной службе этому Собору есть вдохновенный тропарь святому благоверному великому князю. Память святого благоверного великого князя Андрея Боголюбского совершается Русской Православной Церковью: 4 /17 июля, в Соборе Владимирских святых (23 июня и 6 июля), в Соборе Волынских святых (10/23 октября).
Рака с мощами св. Андрея Боголюбского
Мощи св. Андрея Боголюбского находятся в раке в Успенском соборе Владимира.
Святой Андрей. Фреска Успенского Княгинина монастыря. Северная сторона юго - западного столба. Владимир. 1647-1648 гг. Святой Андрей. Фреска Успенского Княгинина монастыря. Владимир. 1647-1648 гг. Икона ап. Андрей Первозванный и св. Андрей Боголюбский. 1650 - 1660-е гг.). 167 х 112. Из Успенского собора во Владимире.
