Наступил XIX век. Стеклоделие вступило в новую пору своего развития. В губернии, как и во всей России, происходил новый его подъем. Большие изменения пронизывали деятельность Мальцевских предприятий. Действовавшие заводы расширялись, повышался на них технический уровень производства. Пополнялись они и в количественном отношении. Весной 1817 года Сергей Акимович Мальцов отправился в Великодворье и на месте решил основать там стекольный завод. Деревянные сооружения были построены в короткие сроки. В 70-80-е годы здесь впервые в России была построена стекловаренная ванная печь, которая затем действовала более чем полвека. Завод выпускал богемское стекло толщиной от двух до пяти миллиметров. Вырабатывались и некоторые другие изделия. Продукция отправлялась водным путем по реке Гусь и ее притоку Дардур в Оку, и далее по ней в Нижний Новгород – на Макарьевскую ярмарку. В 1823 году, в разгар эпидемии холеры, Сергей Акимович Мальцов скончался. Незадолго до этого умерла в Италии его жена, урожденная княжна Мещерская. Умерла и одна из дочерей. Остался 16-ти летний сын Иван, 10-ти летний сын Сергей и две дочери. Заводы передали под опеку младшему брату Ивану Акимовичу. Дети приняты на попечение родственников, которые им дали хорошее образование. Сына Ивана определили в Московский архив Иностранных дел. В 1827 году его перевели в Петербург «к делам Коллегии иностранных дел». В апреле 1828 года он получил пост первого секретаря посольства в Персии и вместе с полномочным представителем России, которым был А.С. Грибоедов, выехал в Тегеран. Трагической оказалась судьба русского посольства. Исполняя обязанности русского посла Грибоедова много уделял внимания вопросам контрибуции, что вызывало недовольство среди высших сановников и членов шахского двора. В то же время он всячески мешал своими действиями английским дельцам, пытавшимся колонизировать страну, беспредельно хозяйничать в Персии. И вполне естественно, что англичане и реакционно настроенные персы в какой-то мере объединились для борьбы против Грибоедова. Настал момент, когда высшее тегеранское духовенство стало открыто призывать к убийству русского посла. В феврале 1829 года толпа религиозных фанатов предприняла кровавый штурм русского посольства. Сотрудники посольства яростно сопротивлялись их натиску, но силы были не равны. Все они (37 человек) погибли. Не избежал этой участи и А.С. Грибоедов. В живых остался только Иван Мальцов, который находился в другом доме. По окончании этой зверской расправы Мальцову предложили переодеться в одежду персидского солдата. В этом одеянии он предстал сначала перед первым министром, а затем перед самим шахом. На вопрос о происшедших событиях он ответил в выражениях, выгодных для шахского двора. Мальцов был награжден орденом Льва и Солнца, ему предоставили право на беспошлинный ввоз в Персию стеклянных изделий своего завода. После этой трагедии Иван Мальцов продолжал оставаться в Тегеране, исполняя обязанности генерального консула. В мае 1829 года «Высочайшим указом, во внимание к примерному усердию и благоразумию, оказанным во время возмущения в Тегеране» Мальцова пожаловали орденом Св. Владимира. В 1830 году за те же события он получил еще один орден – Святой Анны. В 1831 году И.С. Мальцов обратился в правительство с настойчивой просьбой об отзыве его из Тегерана. Эта просьба нашла должную поддержку. Он был освобожден от обязанностей генерального консула и возвратился в Петербург. По прибытии удовлетворили его очередную просьбу – о предоставлении ему продолжительного отпуска. Этот отпуск он решил использовать для того, чтобы принять от опекуна-дяди свои владения: заводы, имение и землю. Современники неизменно отмечали ум и образованность Ивана Сергеевича, считали его одним из лучших администраторов. Ему предлагали занять место министра просвещения. Но это было не его делом, и он тогда ожидал со страхом приглашения от государя: тогда отказ от должности министра стал бы невозможным. Подлинным его интересом были финансы. И недаром, когда заходила речь о них, у Мальцова зажигался взгляд, прояснялось лицо и говорил он так увлеченно, как не говорил ни о чем другом. Но никто не советовался с ним, как с умным и знающим финансистом». По возвращении из Тегерана Иван Сергеевич не стал особенно задерживаться в Петербурге. Он уже размышлял о своих владениях в Мещерском крае. Решив все вопросы, связанные с предоставлением отпуска, он направился в Гусь. Вместе с управляющим Мальцов объехал, принадлежащие ему предприятия и понял, что опекун недостаточно уделял внимания гусевской группе предприятий. Впечатления свои Мальцов в июле 1831 года выразил так: «Самое место пребывания мое весьма непоэтичное: сыпучие пески, дремучие леса и топкие болота. Все имение – олицетворение запустения и упадка. Дела так плохи, что главная фабрика (Гусевская), при которой находится до 600 душ, дала доход с отрицательными показателями, т.е. 14 тысяч убытку». Обстановка настоятельно требовала принятия неотложных мер. И Мальцов их предпринимает. Он закрыл некоторые из своих предприятий, собрал лучших мастеров на Гусевском заводе, чтобы совершенствовать производство именно здесь, пригласил сюда проверенных в делах управленцев, создал комнату образцов изделий завода. И это принесло определенные результаты. На выставке мануфактурных изделий в Москве в 1831 году гусевский хрусталь был отмечен малой золотой медалью, а через два года на Петербургской выставке он получил уже большую золотую медаль. Тогда же, по старым связям, началась торговля с Персией и Закавказьем. В 1835 году Ивана Сергеевича включили, как дипломата, в состав свиты императора Николая I, который отправился в Европу. И у Мальцова появилась возможность ознакомиться с европейскими предприятиями. Это было его мечтой. В письме из Европы своему управляющему он написал: «Осмотрел Богемские хрустальные фабрики, которые очень мизерны. Однако был поражен французскими стекольными мануфактурами. Завод Сен-Гибен содержит рабочих две тысячи. Он выпускает 160 тысяч погонных метров зеркал. Заводы Баккара и Сен-Луи, расположенные недалеко от Страсбурга, имеют 1125 рабочих. Здесь мастеровым и их семействам предоставляют удобную квартиру, садик и участок земли для пользования. Школы для детей обоих полов, бесплатная рисовальная школа». По возвращении из Европы Иван Сергеевич осуществил дополнительные меры по совершенствованию производства на Гусевском заводе. В это время он добился разрешения на устройство в Петербурге на Выборгской стороне бумаго-прядильной фабрики. В 1838 году Симпсониевская фабрика заработала и начала приносить доход. В числе ее акционеров был и сослуживец Мальцова по дипломатии Соболевский. Но эта фабрика просуществовала недолго. Случился пожар, она сгорела и более уже не восстанавливалась. После этого Мальцов с еще большим усердием начал заниматься Гусевским хрустальным заводом. Большие изменения произошли на предприятии. Иным стало его производственное оборудование. В середине XIX века по сравнению с временами Акима Мальцова утроилось количество стекловаренных печей. Произошли определенные перемены в технике производства. Появились отрезные и отопочные станки, заправочные машины, различные механизмы. Возросло количество паровых машин. Совершенствовалась технология, внедрялись новые технологические процессы. Неуклонно возрастал на заводе объем производства. Гусевский завод являлся одним из наиболее крупных стекольных предприятий страны. В 1859 году только у шести стекольных предприятий годовое производство превышало 100 тыс. рублей. Среди них самыми мощными были Гусевский и Дятьковский заводы. В этом году Дятьковский завод произвел 2620 тыс. изделий на 128,2 тысячи рублей, а Гусевский – 1219 тысяч изделий на 172,8 тыс. рублей. Первый (Дятьковский) вырабатывал в основном дешевую стеклянную посуду, а Гусевский выпускал главным образом хрустальные изделия, обработанные сложным алмазным гранением и гравировкой. На заводе последовательно осуществлялись меры, направленные на расширение и обновление ассортимента выпускаемой продукции. В первых же беседах с управляющим Веприевским Иван Сергеевич выразил так свою линию: производить такой хрусталь, который бы был по качеству значительно лучше и дешевле, чем у других стеклозаводчиков. Дальнейшее развитие получило на заводе художественное стеклоделие. Продолжалось совершенствование найденного здесь в свое время самобытного вида растительного орнамента – «светлое растение». На «поверхности стекла алмазным колесом нарезались многочисленные бороздки, разнообразные по глубине и ширине. Они составляли узор: вьющиеся в различных направлениях стилизованные растения и цветы, одни узкие и острые, словно осока, другие – распластанные, мягкие, как лепестки роз. Такой орнамент заставляет сосуд излучать матовый свет, раскрывая таким образом еще одно неповторимое свойство стекла – искрящуюся воздушность». Большое распространение в творчестве гусевских выдувальщиков получили «потешные» графины. По форме она напоминали животных или птиц. В них художественный образ создавался не только формой, но и тонким введением пластического декора, а также сочетанием цветного и бесцветного стекла. В музее завода хранятся несколько «потешных» графинов. Два из них – графины-птицы. У одного – изящные ручки, напоминающие распростертые крылья. Горловина сосуда имеет форму птичьей шеи. Вся поверхность изделия мягко обработана тонкими неглубокими гранями-пучками, напоминающими оперение. Форма другого сосуда вызывает представление о птице геральдической – двухглавом орле. Здесь мастер построил образ, не забывая при этом о функциональном назначении предмета. Об этом свидетельствуют и строгие развороты горловин, и граненые шаровидные пробки на длинном основании, и крутые изгибы ручек. Суровый характер имеет декор из крупной алмазной сетки, которая как будто заковывает сосуд в искрящуюся бронь. Не меньшее распространение получили графины с петухами. Этот образ издавна был популярным персонажем русского декоративного искусства. Он вышивался на холсте, вырезался на дереве, изображался в керамике, появлялся в виде леденца на палочке. Яркого стеклянного петуха стеклоделы стали помещать на дно графина. Этот прием был очень эффективен. Стекло давало богатые пластические и цветовые возможности. В первой половине XIX века гусевскими стеклоделами была создана оригинальная алмазная орнаментальная ячейка – так называемый «русский камень». На хрустальной поверхности в шахматном порядке вырезались крупные восьмиугольники. Каждый сверкающий «алмаз» обрамлен четырьмя гнездами более мелких «камней». Эта новинка вызвала интерес не только в стране, но и в зарубежных странах. Началось внедрение и распространение нового вида обработки стекла – глубокое травление плавиковой кислотой. Выдували двухслойные сосуды, нижний слой которых был либо бесцветным, прозрачным, либо белым глушеным, верхний – цветным. Темные места рисунка, который наносили на стекло, смазывали специальным лаком, стойким против кислоты, светлые же части оставляли открытыми. При промывке кислотой незащищенная часть цветного стекла растворялась, обнажая нижний светлый слой. Закрытая лаком поверхность оставалась нетронутой. В зависимости от времени травления получали различной глубины и сочности пятна, добиваясь таким образом тонального богатства рисунка. В связи с не восприятием на восточном рынке изделий, выпускаемых заводом, встал вопрос об изготовлении сосудов по восточному вкусу, в частности, кальянов. Образцы их привез в свое время Иван Сергеевич из Персии. Гусевские мастера стеклоделия успешно справились с поставленной задачей. Завод стал выпускать стеклянные кальяны с росписью серебром и золотом, которые получили должную признательность на рынках Востока. Несколько позднее, впервые в России стали изготовлять рубиновое стекло, применяя для его окрашивания не золото, а медь. Гусевское художественное стекло развивалось в русле отечественного стеклоделия и представляло его демократическое направление. Народные черты проявлялись здесь, прежде всего, в гутных сосудах, которые были близки по своему решению к народной керамике. Наряду с выработкой хрусталя выпускалось большое количество сосудов из цветного стекла. Толчок для развития производства цветной посуды был дан еще в середине XVIII века М.В. Ломоносовым. Модными были в первой половине XIX века приборы, одинаковые по форме и размеру, но сделанные из стекол различных цветов: зеленого, синего, желтого, бирюзового. Выпускаемые заводом хрустальные изделия отличались высоким качеством и излишеством. И слава о них звучала не только в Российском империи, но и далеко за ее пределами. Все чаще и чаще высказывалось мнение о том, что они «совпадают с тождественными фабрикациями в Европе». Повсюду возрастала признательность гусевского хрусталя. В январе 1857 года заводу было разрешено изображать на них Государственный герб России, имея ввиду его отменное качество. Пришла признательность ему и на международных выставках. В 1893 году на Всемирной Колумбийской выставке он был удостоен диплома и Бронзовой медали. А всего лишь через 7 лет, в 1900 году на Всемирной выставке в Париже гусевский хрусталь получил самую высокую награду – «Гранд-При». Вся эта слава заводу пришла не сама собой, а была создана самоотверженным трудом многих поколений стеклоделов. Все силы и умение отдали этому делу семьи Зубатовых, Калмыковых, Богдановых, Чихачевых, Попковых, Невских, Травкиных и многих других. Положение на производстве изменялось. Оно становилось все объемнее. А условия труда на заводе оставались очень тяжелыми. Также как и при Акиме Мальцове, рабочие называли их каторжными. «Трудно работать в гуте, но не легче и в шлифовке. Долгую смену рабочие склоняются у каменного быстровращающегося круга. Света мало, приходится все время напрягать зрение. Если испортишь графин или вазу, наказания не избежишь. На круги все время бежит струйка воды. Она промывает острозаточенную грань круга, струится по рукам рабочих, впитывается в подушечки, что под локтями у них. В руках начинается ломота – признак начинающегося ревматизма. В стороне – «травилка». Тяжел и удушлив запах кислоты. Ни вытяжной трубы, ни вентиляции здесь нет. Рабочие опускают в чаны с плавиковой кислотой стаканы, покрытые слоем воска, на котором тонкими иглами пантографа вычерчен витиеватый рисунок. Многие здесь кашляют и харкают кровью. А что сделаешь, надо же зарабатывать на хлеб». Занимаясь хрустальным заводом, Иван Мальцов не забывал свою мечту о бумагопрядильной фабрике. Строительство ее было одним из основных его наказов управляющему заводом. И такая фабрика была построена в 1847 году и стала действующим предприятием. Работать на нее пошли жены и дети гутенских мастеров. При этом, если высказывались какие-либо несогласия, то в ход пускались угрозы включительно до выселения из поселка. Ввод бумагопрядильной фабрики явился как бы преддверием для возникновения еще одного текстильного предприятия. Началось строительство ткацкой фабрики. В 1861 году она вступила в действие. Развитие производства на хрустальном заводе, ввод бумагопрядильной и ткацкой фабрик обострили проблему топливных ресурсов. Леса в окрестностях значительно уже поредели. Вырисовывалась тревожная перспектива. Узнав, что помещик Рамейков пытается на прилегающем к поселку болоте добывать торф, Мольцов принял решение купить это болото, чтобы не оказаться в зависимости от помещика. И после непростых переговоров Мальцов добился своей цели. Помещик за 45 тыс. рублей продал ему свое болото. Началась добыча торфа. Лопатами стали, поднимать его вековые залежи. Куски торфа, пропитанные водой, поднимались наверх и ночами втаптывались в специально подготовленные решетки. Тут выручил Рогов А.И., предложивший эффективные меры по некоторой механизации торфодобычи. Это позволило несколько облегчить труд по добыче торфа. Хрустальный завод стал переходить с древесного топлива на торфяное. Дополнительная топливная база позволила Мальцову дольше развивать свое дело. На заводе увеличилось количество работающих, их стало более 500 человек. Кроме того, работало еще свыше сотни детей и столько же оборочных крестьян. Все это позволило Ивану Мальцову существенно улучшить финансовое положение. Он стал получать большие доходы. Каждые 8 месяцев бумагопрядильная фабрика вносила в его доход более 500 тысяч рублей и 50 тысяч он получал с хрустального завода. Предпринимательская деятельность Мальцова развивалась. Вместе с тем он видел, что поселок гутарей все разрастался. Из года в год увеличивалось его население. Не отреагировать на это было нельзя. Мальцов вынужден был заняться социальными вопросами. Мелководная речка с прозрачной водой была перегорожена плотиной, образовался пруд. Развернулось строительство одноэтажных каменных домов для хрустальщиков, которые и в последствии продолжали называться «мальцевскими». Появились целые улицы: Первая Ивановская, Вторая Ивановская. Однако, рабочие не проявляли желания к переселению в эти дома. Оно проводилось в принудительном порядке о очень жестоко. Управляющий подбирал специальных людей, которые вооружившись баграми, топорами, ломали домишки мастеров. И только после подобных действий люди вселялись в новые квартиры. Жизнь гусевского рабочего регулировалась правилами, которые разрабатывал управляющий. Категорически, например, воспрещалось пускать на ночлег родственников, подогревать самовар в неположенное время, петь и играть на гармошке в будничные дни,- за нарушение взимался штраф. Рабочим запрещалось разводить огороды. На служащих конторы и духовенство это не распространялось. Стоило только рабочему впасть в немилость к управляющему, тут же следовала угроза о лишении квартиры и выселении из поселка. Проходили годы после принятия закона об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Но у Мальцовых не просматривалось и признаков его действия. Крестьяне, отработавшие на заводе оброчную повинность, так и не были наделены землей. Невероятно тяжелыми были жилищные условия у работающих на бумагопрядильной и ткацкой фабриках. Для них в поселке строились казармы. Вот так их описала в свое время губернская газета «Владимирец»: «Казенные помещения в двухэтажных каменных зданиях разделены на отдельные камеры – казармы… Парадный вход в казенные – в середине здания, сени общие, темные и грязные, из которых в обе стороны открываются большие деревянные двери, ведущие в длинные коридоры. Прямо против входа поднимается грязная железная лестница, соединяющая верхние этажи. В каждом этаже 30-35 камер, разделенных между собой легкой дощатой перегородкой, проницаемой для звуков и взоров. Камеры, как квадратные ящики, имеют 3-4 кубические сажени вместимости. Чаще всего живут в каморках по две семьи в 8-10 душ. Каждая семья занимает кровать, обнесенную легкой занавеской, тут же кругом сложены горами тряпье, хламье, развешивается на стене скудное платье, а зимой в каморках сушат белье. В казармах вентиляции нет, воздух промозглый и спертый. Спят вповалку». В 1855 году в поселке стала действовать двухэтажная каменная больница на 50 коек. В ней было предоставлено право лечиться тяжело больным не только из самого поселка хрустального завода, но также из поселков Курлово, Великодворье и Залесье. Появились также аптека и школа, в которой учились преимущественно дети служащих и небольшое количество детей рабочих, близких к управляющему. А остальным на просьбу взять в школу мальчика, слышался ответ, что стекло выдувать можно и без образования. Проявляя заботу о делах религиозных, И.С. Мальцов построил в поселке по проекту известного академика архитектуры Л.И. Бенуа храм Георгия. Он был украшен мозаикой и живописью художника В.М. Васнецова. Мальцовы, и не только Иван Сергеевич, принимали все меры к тому, чтобы оградить свои владения от влияния извне. Когда строители Московско-Казанской железной дороги услужливо предложили исправить проект и провести дорогу вдоль южной окраины мальцевского поселка, хозяева категорически отказались.
Уршельская хрустальная фабрика
Иван Мальцов заглянул и в такое глухоманное место, как Уршельское урочище. Перед его взором предстали огромные лесные массивы, а в недрах земли – нетронутые залежи кварцевого песка, глины и доломита. Взвесив все это, он решил основать здесь новое стекольное предприятие. В 1855 году И.С. Мальцов в целях повышения доходности гусевской хрустальной фабрики решил освободить ее от производства дешевой посуды из простого стекла. Для ее производства, как он считал, необходимо построить новый стекольный завод. И местом его размещения стал Уршель. Застучали топоры, завизжали пилы, пугая многочисленное зверье. На землю падали могучие сосны и ели. Вначале срубили гуту для варки стекла. В ней разместили две круглые стекловаренные печи – основную и запасную с восьмью горшками для варки стекломассы. Здесь же расположили печи для сушки дров и отжига изделий. Рядом срубили составную, гончарную, кузницу, склады для хранения сырья и посуды. Невдалеке возвели 16 приземистых изб на две половины для семей мастеровых и три казармы для приписных крестьян. Весной 1858 года впервые задымила гута. В фонде канцелярии Владимирского губернатора сохранилась ведомость, в которой указывается, что Уршельская хрустальная фабрика тайного советника и кавалера Ивана Сергеевича Мальцова начала свои действия и с 15 мая по 1 ноября 1858 года сработала 44752 судов (так тогда называлась аптечная посуда). В это время на фабрике имелось две стекловаренные печи, две печи для сушки дров и две печи для обжига стекловарных горшков. Работало 96 человек, в том числе 48 мастеровых. В год отмены крепостного права (1861) на Уршельской хрустальной фабрике было выработано посуды на 74254 рубля серебром. Введена была еще одна стекловаренная печь. Количество рабочих увеличилось до 163 человек, а в 1870 году – до 275 человек. Ряды стеклоделов пополняли жители окрестных деревень, земли которых не могли прокормить крестьянские семьи. В начале 80-х годов на заводе уже было 4 стекловаренных печи с 17 горшками. Основными видами продукции фабрики были сортовая и аптекарская посуда. В большинстве своем рынками их сбыта являлись Москва, Санкт-Петербург, Нижегородская и Ирбитская ярмарки. В 1871 году было открыто училище, имелась небольшая больница (всего на 2 койки), в которой работал фельдшер, действовала аптека. Вначале для совершения богослужения возвели деревянный молитвенный дом, а несколько позднее построили церковь в 1889 году.
Курловский стекольный завод
Расширялось производство и на действующем Курловском стекольном заводе. Увеличивался выпуск основного виды продукции – оконного стекла. Разнообразнее стал ассортимент стеклянной посуды. Начали выпускать, как их называли, «диковинки» - прозрачные полушары, внутри которых размещались разноколерные цветы и диковинные птицы. Выпускали также посуду с нацветами, рисунками и разноцветными нитями. Варка и изготовление стекла в XIX веке производилось примитивным способом, требовавшим от рабочего большой физической силы, выносливости и сноровки. «Вся техника – это двухкилограммовая металлическая трубка, которая в течение рабочего дня – 12-14 часов – почти не выходила изо рта и мозолистых рук мастера. Чтобы горячая трубка не обжигала руки на половину ее надевался цилиндрический мундштук – попышталь». В 1857 году на заводе была гута, представлявшая собою большой деревянный сарай с закоптелыми стеклами и двумя большими воротами. В середине его имелась огнедышащая горшковая печь на 16 горшков, вокруг которой изморенные жарой и тяжелой работой трудились крепостные стеклоделы. Рядом с гутой – ширальня, составная и разводная для разгладки стекла, две гончарные, изготовлявшие стекловаренные горшки, четыре амбара для склада материалов, изделий и продовольственных запасов. В конце столетия на заводе произошел пожар. И это стихийное бедствие привело к большому производственному преобразованию предприятия. После пожара построено было новое каменное помещение гуты. Вместо регенеративной газовой горшковой печи появилась стекловаренная ванная печь бельгийского производства. Эта печь была выложена из огнеупорного бельгийского камня без цемента при помощи лишь железных связей. Важным событием в жизни завода являлось решение транспортной проблемы. Вся продукция вырабатываемая на предприятии, вывозилась гужевым путем. При этом дорога проходила по местности, имевшей множество затруднений для проезда. В некоторых местах дорога проходила по плохо устроенным гатям и бревенчатой мостовой. В результате, были большие потери по времени доставки продукции и немало имелось потерь из-за боя посуды. И это, в сочетании с жаждой наживы заставило владельца завода субсидировать строительство узкоколейной железной дороги. В 1893 году вблизи предприятия прошли первые железнодорожные поезда. Начала функционировать станция Курлово. Эта магистраль не только соединила между собой стекольные заводы Великодворья, Курлова и Гусь-Хрустального. Она, пройдя по Мещере, связала их с Рязанью на юге и Владимиром на севере. А через Владимир они получили выход и на другие железнодорожные пути России. Разрешив проблему транспортировки продукции, проложенная железнодорожная колея стала важным фактором в дальнейшем развитии предприятия.
Отдавая много времени предпринимательским делам, Иван Мальцов не прерывал своих отношений и с Министерством иностранных дел. В 1834 году ему было присвоено звание камергера. Несколько позднее он стал членом Совета Министерства иностранных дел, а в период с 1855 по 1864 год он трижды назначался управляющим Министерством иностранных дел. В ноябре 1880 года Иван Сергеевич Мальцов скончался. Произошло это в Италии, в Ницце. Умер, как тогда говорили, просвещенный стеклозаводчик, «некоронованный король русского хрусталя». К удивлению многих, он в своем завещании написал, что все многомиллионное состояние и все заводы передает дальнему родственнику, племяннику Юрию Степановичу Нечаеву. Всю жизнь И.С. Мальцов был в одиночестве. В 1838 году после смерти брата Сергея он писал Соболевскому: «Теперь все надежды рушатся безвозвратно. Грусть, как свинец, лежит на сердце, с кончиной брата как будто расторглось последнее звено, привязывающее меня к жизни, чувство одиночества подавляет меня, разочаровывает будущность. Жить без надежды, без желаний, Бог знает для чего – это несносно». Остро переживая свою отчужденность, он никак не стремился избавиться от нее. Сторонился людей и жил, как пассажир на станции, не зная домашнего очага. Владелец Гусевской группы стекольных заводов сменился, но имя Мальцова не было забыто. Каждый завод стал именоваться как владение Ю. Нечаева-Мальцова. С разрешения властей Юрий Степанович стал носить двойную фамилию Нечаев-Мальцов. Не изменился, а стал продолжаться и мальцевский курс в предпринимательской деятельности.
В общем составе мальцевских предприятий, действовавших в губернии были не только стекольные заводы гусевской группы. Кроме них имелись еще заводы, владельцами которых являлись наследники по линии Фомы Васильевича Мальцова. Одним из них была Золотковская хрустальная фабрика. Она и Гусевский хрустальный завод были основными поставщиками хрустальных изделий в стране. Фабрика производила их до одного миллиона единиц в год. По описи 1828 года на фабрике имелись: одна гута, две каменных гончарни, три стекловаренных печи, шесть печей для обжига горшков и отжига изделий, две печи для сушки дров, одна рисовальня, в которой было 36 станков, две шлифовни, слесарная мастерская, сараи и амбары для готовых изделий и материалов. На фабрике работало 327 человек, в числе которых 207 человек всякого звания в мастерстве и 120 простых рабочих». Во второй половине ХIХ века производственный фонд предприятия во многом изменился. Вместо большинства деревянных были построены кирпичные здания. Возрос объем производства, освоены были новые разновидности хрустальных изделий. Укреплялись еще более подразделения, связанные с развитием художественного стеклоделия. Во время проведения описи 1828 года действовали и другие мальцевские предприятия. Это, в частности, Никулинская, Киверсовская, Воковская, Беззубовская, Новониколаевская стеклянные фабрики. Но просуществовали они недолго. Ни одна из них не оправдала надежд владельцев, и все они прекратили свою деятельность. Наряду с мальцевскими в губернии имелось немало стекольных предприятий, владельцами которых являлись не заводчики и выходцы из их семей. Они не имели должного производственного опыта в стекольном производстве и им требовалась соответствующая консультационная, или иной формы, помощь, которую им пыталось оказать правительство. Во многих губерниях были созданы институты губернских механиков с задачей оказания технической помощи предпринимателям из числа купцов, помещиков и т.д. В Санкт-Петербурге открылся технологический институт. Принято было решение об открытии такого учебного заведения и в Москве. Но оно не получило практической реализации из-за отсутствия необходимого контингента студентов. В 1825 году началось издание журнала Мануфактур и Торговли, который был призван пропагандировать различные технические устройства и изобретения в промышленности. С первых же номеров началось печатание в нем статей по стеклоделию, в том числе, и переводных. На страницах журнала детально описывалось, как следует строить стеклозавод, какова основа его эксплуатации. В журнале был даже представлен конкретный образец частного стекольного предприятия с соответствующими схемами и чертежами. Все это, несомненно, оказывало определенное влияние на стекольные предприятия. В какой-то мере предлагавшиеся советы и рекомендации получали реальное воплощение. По-разному складывалась судьба стекольных заводов. Одним из примеров является Воковская хрустальная фабрика. Владелец ее П.А. Небольсин мало проявлял заботы о ее развитии. Многие годы производство на фабрике не развивалось. По описи 1828 года здесь была одна гута, одна гончарная и одна стеклоплавильная печь. Работало всего 16 человек, из которых половина была крепостными крестьянами. Положение изменилось после прихода других владельцев. В 1872 году ими стали судогодские 2-й гильдии купцы Федор и Иван Федоровские. Построены были новые стеклоплавильные печи французского типа, установлены шлифовальные станки, конную тягу заменила паровая машина. Заметно возрос выпуск продукции. К концу XIX века он составлял 5,5 млн. изделий в год. Создавались оригинальные по форме и высокие по качеству конфетницы, вазы, бокалы, графины, рюмки, которые пользовались широким спросом на российском рынке. Однако условия труда продолжали оставаться непомерно тяжелыми. Стекло рождалось в задымленной и загазованной гуте. Вытяжной и приточной вентиляции не имелось. На протяжении 12-14 часов стеклоделы находились у раскаленной печи, в изнуряющей жаре. В 1884 году при фабрике открыли трехклассное училище, но многие дети оставались неграмотными, а те, которые заканчивали его, неизбежно оказывались на фабрике, работали как «хлопцы», то есть относили посуду.
Непродолжительным был срок существования Кляземской хрустальной фабрики. В 1833 году заводчики Якунчиковы пришли к выводу о необходимости переноса своего предприятия, потому что в ближайшее время могли возникнуть трудности по обеспечению производства лесом и песком. Начались поиски нового места для осуществления задуманной цели. После предварительного изучения они избрали новым местом расположения своего предприятия участок в густом лесу южнее села Смолино. Это была Нечаевская пустошь. Она входила во владения помещицы Щербачевой. У нее Якунчиковы купили 50 десятин земли при деревне Мордвины. В то же время с ней был заключен договор на аренду расположенного здесь лесного участка площадью 500 десятин сроком на 10 лет. Все это оформлялось на имя Агафьи Степановны, дочери старшего сына Якунчиковых, состоявшей в браке с отставным офицером гусарского полка Егором Касаткиным. Без промедления приступили к сооружению зданий нового предприятия. В 1837 году оно принимало уже участие в губернской торгово-промышленной выставке, представив 32 предмета: графины, стаканы, бокалы, солонки и т.д. Не стало больше Кляземской хрустальной фабрики, появился Нечаевский хрустальный завод («Красный Маяк»). В апреле 1844 года Агафья Степановна умерла. К этому времени на заводе имелись одна гута, две стеклоплавильные печи, одна гранильня с конною машиною при плотине, устроенной на пруду, одна гончарная на каменном фундаменте, один посудный амбар для хрустальной посуды. К заводу были приписаны крестьяне из купленных села Павловского и деревни Горожанова (131 человек мужского пола). Основным наследником владений стал старший сын Константин Егорович Касаткин. Он многое сделал для развития предприятия. В 1861 году на нем было изготовлено 847 тыс. единиц стеклянных и хрустальных изделий. На заводе появилась паровая машина. По этому поводу он в письме Владимирскому губернатору писал: «В имении моем, Судогодского уезда, в нераздельном владении с братом моим и сестрами, от которых на управление имею я доверенность, существует с давнего времени возведенная с дозволения высшего начальства хрустальная фабрика, под названием Нечаевская, на которой для шлифовки хрусталя предположил я устроить паровую машину». По приглашению на завод прибыл губернский инженер-механик. Он проконтролировал ее установку и проверил ее работу, она была вышиной 22 аршина, установлена расстоянием от гуты 50 сажен. Мощность паровой машины составляла 8 лошадиных сил. Испытание ее проводилось, как тогда полагалось, в присутствии представителя от полиции. В 80-х годах Константин Касаткин часто болел, выезжал на лечение за границу, подолгу находился в Москве и Петербурге. В результате он все более отдалялся от заводских дел. Возрастала роль в руководстве предприятием управляющего, которым был почетный гражданин Василий Андреевич Добровольский. В начале 90-х годов он заключил с Касаткиным договор на принятие Нечаевского хрустального завода в арендное управление. Это означало, что Добровольский становился его полновластным хозяином, выплачивая Касаткину лишь определенную денежную сумму, а после смерти Константина Касаткина он выкупил предприятие и стал официально его владельцем. Производственная деятельность завода совершенствовалась, увеличивался выпуск продукции. В 1897 году было выработано 1120 тысяч единиц стеклянных и хрустальных изделий: графинов, стаканов, бокалов, рюмок, лампадных стекол, аптекарской посуды и т.д. Сбывалась эта продукция на рынках Москвы, Петербурга, Одессы, Ростова, на Нижегородской ярмарке и в других городах России. Вместе с развитием завода формировался вокруг него и поселок. В центре его находился старый барский дом. Жилье для мастеровых было представлено четырех и шести квартирными домами – казармами. При заводе имелась маленькая больница, всего на две койки, в которой оказывали медицинскую помощь фельдшер и акушерка. В поселке была открыта начальная трехклассная школа.
Вслед за этим Добровольский расширил свои владения. В семи верстах к северу от Нечаевского предприятия находился появившийся в 1862 году Вознесенский стекольный завод («Красный Октябрь»), на котором тогда имелись: паровая машина, конный привод на конной тяге, две стеклоплавительные печи, 20 шлифовальных станков и два рисовальных стола. Работало на нем 114 человек. Создается новообразование - Торговый Дом. В начале января 1896 года В.А. Добровольский направил уведомление старшему фабричному инспектору губернии: «С 1 января 1896 года Вознесенский стеклянный завод братьев Добровольских и Нечаевский стеклянный завод Василия Андреевича Добровольского вошли в состав Торгового Дома под фирмою «Василий Андреевич Добровольский с сыновьями». Ведение всего дела Торгового Дома предоставлено мне – Василию Андреевичу Добровольскому».
Немало находилось в действии стекольных предприятий, построенных в XVIII веке. Но параллельно продолжалось и новое пополнение. В 1816 году, например, в состав действующих предприятий вступил Анопинский стекольный завод. Основателем его был судогодский купец Яков Иванович Барсков. По описи 1828 года на предприятии имелось: одна гута, 2 стекловаренных печи, 1 гончарная, 1 сарай для материалов, 4 амбара. Для мастеровых были построены 15 домов на две половины. С самого начала его производственным профилем стал выпуск бутылок. Завод был оборудован горшковыми печами, все производство осуществлялось вручную. В 1896 году построили новое производственное здание с двумя ванными печами системы Малышева. Одновременно продолжала работать и старая гута. Миновало 3 года и в 1819 году появился новое пополнение - Тасинский стекольный завод, основанный князем Н.Б. Юсуповым. У завода был предшественник – хрустальная фабрика, принадлежавшая помещице Небольсиной. На первых порах он напоминал кустарное производство, оборудованное одной стекловаренной четырехгоршковой печью. Работало всего 8 мастеров и в течение месяца производилось только 8 варок стекла. Вырабатывалась четырехгранная бутылка. Так продолжалось сравнительно долгое время. Производство было явно нерентабельным. В 1835 году изменился ассортимент выпускаемой продукции. Перешли на выработку сортовой посуды: графинов, стаканов, рюмок. В 1850 году была построена и введена в эксплуатацию новая десятигоршковая печь, освоен выпуск цветных стеклоизделий. В связи с расширением производства увеличилось количество мастеров и простых рабочих.
В том же 1819 году в составе стекольной отрасли губернии стала действовать Петропольская хрустальная фабрика в Судогодской уезде. Основателем ее был надворный советник П.А. Небольсин. После его смерти владельцем стала его жена, а в январе 1829 года предприятие перешло к князю Н.Б. Юсупову. Располагалось оно в лесных дачах флота капитана второго ранга Григория Петровича Севоложского. По описи 1828 года на фабрике имелось: одна гута, одна стекловаренная печь, гончарная, рисовальня и шлифовня с соответствующим оборудованием, амбары и сараи для готовой продукции и материалов. Выпускалась сортовая посуда. На предприятии было занято 57 человек, в том числе 26 учеников и хлопцев.
Прошло совсем немного времени, как в Меленковском уезде вступило в действие новое стекольное предприятие. Это была Крюковская стекольная фабрика, основанная в 1821 году в собственных дачах по праву дворянина прапорщиком Н.И. Дубенским. По своим возможностям Крюковская стекольная фабрика являлась тоже небольшим предприятием. Производственный фонд ее по существу был таким же, как и у Петропольской фабрики. Основными видами выпускаемой продукции были штофы и полуштофы. В небольшом количестве вырабатывались еще бутылки. Работали на фабрике 42 человека.
Заканчивалась первая четверть XIX века. В это время, как указывалось в журнале Мануфактур и торговли, «Во Владимирской губернии заводов находится хрустальных 4 и стеклянных 15, на которых состоит печей 103, опечков 64, рисовальных станков 60, шлифовальных 46, работающих людей 1265 человек, закупается разных материалов на 312504 рубля, вырабатывается из сих материалов и поступает в продажу всех выработанных изделий получается чистой прибыли 116768 рублей». И только лишь началась вторая половина 20-х годов, как состав стекольной отрасли вновь стал изменяться. В 1827 году вступил в действие новый стекольный завод при деревне Ярцево Тучковской волости Судогодского уезда. Основали его сыновья купца 2-й гильдии Василия Федоровского. Сначала вырабатывались бутылки и штофы. В 60-е годы предприятие расширилось, перешли на выпуск хрустальной посуды (графины, стаканы, рюмки). Предприятие стало именоваться Ново-Селивановским хрустальным заводом. В 1882 году на нем работало 190 человек, из них 130 мужчин и 60 подростков, которых принимали на работу с 12 лет. Завод совместно с земством содержал школу на 50-70 учащихся. На заводе имелась аптека, дважды в месяц для приема рабочих приезжал врач. В 1831 году впервые на рынках появилась продукция только лишь введенной в Меленковском уезде Ново-Федоровской хрустальной фабрики. Основал ее владелец стекольных предприятий купец Федоровский. В ведомости о производственном оборудовании указывается, что она состояла из деревянных строений; «гута, в которой работается хрустальная посуда, одна гончарная, где работаются для хрустального сосуда горшки и прочие глиняные припасы, одна рисовальня в коей 4 станка для рисовки хрустальной посуды, одна шлифовальня, в оной же 4 станка для шлифовки посуды, один сарай для складки товаров…». Работало на фабрике 46 человек. Выпускались графины, граненые кружки, граненые стаканы, бокалы и другие изделия.
В середине 40-х годов XIX века недалеко от зоны мальцевского центра стеклоделия, от Гусевского хрустального завода, возникло новое стекольное предприятие. В 1845 году вступил в строй действующих предприятий Иванищевский стекольный завод. Основал его сын помещика, штабс-капитан армии Александр Карпович Рамейков. На заводе изготовлялись различные виды сортовой посуды. В 1846 году было выработано почти 19 тыс. графинов, около 150 тыс. стаканов, 121 тыс. рюмок, почти 11 тыс. бокалов, 34.5 тыс. кружек. Эта продукция встретила доброжелательное отношение потребителей. На предприятии работали тогда 41 человек, все вольнонаемные из мещан и крестьян. Имелись у помещика еще 36 крепостных, которые привлекались к освоению мастерства. В 1848 году предприятие расширилось, пополнились его производственные фонды, больше стало производственного оборудования. И это весьма отчетливо отразилось на итогах года. Почти втрое увеличился выпуск продукции. После отмены крепостного права штабс-капитан Рамейков не стал содержать предприятие. Он продал его Судогодским купцам братьям Панфиловым. Произошло это в 1871 году. Купцы не забросили завод, проявляли определенную заботу о расширении производства. К концу XIX века на предприятии имелось: одна гута, одна стеклоплавильная печь на 10 горшков, 57 шлифовальных станков, обрезная машина, 3 шайбы для полировки и гранения посуды, паровые машины и котел. Работали в это время на предприятии 128 мужчин, 19 женщин и 50 малолетних детей. В 1897 году завод поставил на рынок различной хрустальной и стеклянной посуды на 70 тыс. рублей. Основными рынками ее сбыта были Москва, Санкт-Петербург и Нижний Новгород. При заводе, как и при многих других стекольных предприятиях, имелся небольшой приемный покой с двумя больничными койками. Открыта была начальная школа с контингентом учащихся 40 человек. В расширявшемся поселке строились небольшие избы для рабочих.
Много уже поименовано предприятий, которые в XIX веке пополнили состав стекольной отрасли. Но сделать на этом остановку нет достаточных оснований. В последнее тридцатилетие ввод новых стекольных заводов не приостановился, пополнение ее продолжалось. Некоторые из введенных в это время стекольных предприятий закрепились затем на долгие времена в списке действующих подразделений стекольной промышленности Владимирской губернии. По установленному тогда порядку новые предприятия открывались с разрешения «Мануфактур – коллегии» Сената. Приобщение к этому губернских инстанций порождало иногда значительное затягивание в решении этого вопроса. Вот тому один пример. В сентябре 1858 года владелец Киверсовской хрустальной фабрикиАрхип Васильевич Федоровский купил у соседней помещицы, коллежской асессорши Александры Дмитриевны Кайсаровой 29 десятин земли в пустоши Говядово Судогодского уезда и обратился в губернское правление за разрешением построить тут заведение для производства стеклянной посуды. 13 января 1859 года губернское правление на своем заседании рассмотрело это заявление и предписало Судогодскому земскому суду удостовериться, нет ли каких к этому препятствий. Не получив из суда ответа, Владимирское губернское правление отправило ему напоминание, и лишь 30 марта получило ответ: «Судогодский Земской Суд рапортует, что исполнение предписания губернского правления он поручил становому приставу 2-го стана и тот 31 января рапортовал, что препятствий к постройке Архипом Васильевичем Федоровским завода для производства стеклянной посуды в пустоши Говядово нет». Однако суд счел ответ пристава недостаточным и предписал ему 14 февраля «снова сделать должное свидетельство местности для постройки предполагаемого завода». 1 мая 1859 года губернское правление получило сопроводительный рапорт Судогодского земского суда о результате осмотра местности в пустоши Говядовой приставом 2-го стана. Ввиду принципиальной значимости этого документа приведем его полностью. «1859 года марта 26 дня приставом 2 стана Судогодского уезда сделан осмотр местности в пустоши Говядовой сына потомственного почетного гражданина Владимирского 2-й гильдии купца Василия Тихоновича Федоровского Архипа Васильева, на которой местности купеческим сыном Архипом Васильевым уже построен завод для производства на оном стекла». Губернское правление не удовлетворилось донесением пристава, так как он «не удостоверившись в беспрепятственности к существованию выстроенного Федоровским завода на означенной пустоши от смежных владельцев, ограничившись только личным своим осмотром местности того завода. Почему поставить это на вид приставу 2 стана Судогодского уезда, предписать, чтобы он немедленно удостоверился в беспрепятственности к существованию помянутого завода от смежных (владельцев) и о последующем донесть…». Получив, наконец, исчерпывающий рапорт Судогодского земского суда, губернское правление 31 июля 1859 года рассмотрело его на своем заседании, записав в журнале: «Из донесения Судогодского Земского Суда видно, что … от смежных владельцев не объявлено никаких препятствий к существованию выстроенного купцом Федоровским стеклянного завода в пустоши Говядовой Судогодского уезда, почему согласно прошению купца Федоровского дозволить ему производить работу на объявленном заводе». Завод был заложен на берегах Тальвега, по которому шли проточные пруды, по весне используемые для промывки годовых запасов кварцевого песка, добываемого по соседству в зимнее время. Берега Тальвега были покрыты густыми зарослями кустов орешника, жимолости, ивняка и волчьих ягод, а участок проселочной дороги, проходившей по берегу носил название Кусты. Не случайно и завод, построенный здесь в народе именовался «Кусточки», официально же завод назывался Богословским. Богословский завод («Красный куст») действовал, но затраты на производство намного превышали полученные доходы. Финансовое положение становилось все более напряженным, а долги владельца все объемнее. Он принял решение сдать завод в аренду. Арендатор нашелся, но аренда не принесла Федоровскому необходимых средств для покрытия долгов. Во «Владимирских губернских ведомостях появилось объявление судебного пристава Владимирского окружного суда: «Ноября 6-го дня 1870 года будет продаваться аукционным порядком недвижимое имущество, принадлежащее потомственному почетному гр-ну Архипу Васильевичу Федоровскому, состоящее Владимирской губернии Судогодского уезда близ д. Баркиной и заключающееся из Ново-Богословского хрустального завода, с принадлежащими ему строениями и землей в количестве 29 десятин». Завод приобрел купец из города Гороховец Ефим Федотович Широков. Новый хозяин переселился сюда всей семьей – с женой, замужней дочерью, зятем и внуками. Зять Александр Иванович Белтов только что закончил службу становым приставом в Черсевской волости Меленковского уезда, дослужился до чина коллежского асессора и получил звание дворянина. Более 10 лет занимался делами предприятия сам Широков. Завод расширялся, увеличивался выпуск продукции, появилась первая паровая машина, внедрилось газовое отопление стеклоплавильных печей. Производство становилось эффективнее. Но годы проходили, и Широков по состоянию здоровья не мог далее заниматься заводом. В 1887 году он передал его под управление своего зятя Александра Ивановича Белтова. Предприятие продолжало развиваться. По отчету фабрично-заводской инспекции за 1899 год на заводе имелись: паровой котел и машина, стекловаренная печь на 10 горшков с газовой топкой, шлифовальных станков – 26. В работах по шлифованию изделий использовалась новая технология в «отрезку», которая потом многие годы сохранялась в массовом производстве стеклянной выдувной посуды. На предприятии работало 165 человек, в том числе 111 мужчин, 16 женщин и 38 подростков. Вот так сложилась история зарождения и становления Богословского стекольного завода при деревне Баркино Судогодского уезда.
В 1875 году ряды стекольных предприятий губернии вновь получили пополнение. При деревне Федоровка Судогодского уезда возник Ново-Гординский стекольный завод (на месте Гординского стекольного завода). Основал его судогодский купец В.И. Комиссаров. Предприятие начинало свою деятельность, имея более развитую производственную основу, чем многие другие заводы: две гуты, крытые тесом, две гончарные – бревенчатая и каменная, крытые железом, бревенчатые песочник и известочник, 3 стекловаренные печи, 7 закальных и 2 горшковые печи. Основной продукцией были бутылки различной емкости. Главными рынками ее сбыта были Москва, Нижний Новгород, Тамбов и Курск. В 1897 году на заводе работало 97 человек, в том числе 66 мужчин и 31 подросток. Действовал приемный покой на две койки, четыре раза в месяц приезжал врач, постоянно работал фельдшер.
После этого наступила некоторая пауза в строительстве новых заводов. Длилась она свыше 20-ти лет. На финише века, в 1897 году, появился стекольный завод в Судогде. Основателем его являлся Судогодский торговый дом. В первое время он был оборудован восьмигоршковой стекловаренной печью. В 1898 году ее сменила ванна печь периодического действия. Увеличилось количество стекловаренных печей, в каждой из которых варили стекломассу различных составов (полубелого, черного, оранжевого стекла). Основным видом продукции являлись бутылки для вина и пива, которые сдавались на водочные заводы Москвы. Вырабатывалась также и хозяйственная посуда.
Много стекольных предприятий расположилось в Мещерском крае. Возникали они и за его пределами, в Александровском и Покровском уездах (Мишеронский стекольный завод). В Покровском уезде было два небольших стекольных завода при деревне Дубна, основанная тайной советницей А.А. Страховой. В Александровском уезде их было побольше. Это заводы купцов М.А. Зыкова, И.К. Лахтина, а также иностранца, прусского подданного А.Х. Бухольца. Все они не имели должной жизнеспособности и, просуществовав непродолжительное время, прекращали свою деятельность. Только предприятие, владельцем которого был купец Добровольский имело более высокую устойчивость и прочно закрепилось в списке действующих на многие последующие годы. На заводе имелась одна восьмигоршковая печь, на которой вырабатывались черные пивные бутылки. Там же в Александровском округе находился еще фарфоровый завод, выпускавший различную хозяйственную посуду. Производство велось вручную. На заводе работало около 80 человек. Вот так развивалась стекольная отрасль в губернии. Вот так проходило ее пополнение новыми предприятиями. Некоторые не выдержали конкурентной борьбы и выбыли из строя. Немало было и таких, которые строились без должного расчета последующей их эффективности. В числе таких имелись и мальцевские предприятия. Это, например, Беззубовский, Воковский, Головинский, Ново-Николаевский, Пичугинский заводы в Меленковсом уезде. Как изменялся количественный состав стекольных предприятий во второй половине XIX века отражают следующие показатели: 1853 г. – 26 предприятий, 1879 г. - 32 предприятия, 1884 г. – 29 предприятий, 1894 г. – 24 предприятия, 1897 г. – 28 предприятий.
Подавляющее большинство стекольных заводов расзместилось в Судогодском и Меленковском уездах. Именно они располагали наиболее благоприятными условиями для их деятельности. Именно здесь были богатейшие топливные ресурсы. В Меленковском уезде под лесом было занято 83,2% его площади, а Судогодском – 74%. Именно здесь находились в больших количествах залежи песков, пригодных для стекольного производства. Именно здесь имелось меньше, чем в других уездах, пахотных земель. В Меленковском уезде на долю пашни приходилось только 7,8% общей земельной площади или 0,65 десятины на душу населения. В Судогодском уезде соответственно: 14,6% и 1,3 десятины. Новые стекольные предприятия в большинстве своем размещались в Судогодском уезде. И объяснялось это не наличием у него преимуществ по сырьевым и топливным ресурсам. В Меленковском уезде их было не меньше. Но в Судогодском уезде несколько лучше были пути сообщения. В середине XIX века через Судогду проходил бойкий тракт от Москвы к среднему Поволжью. В 1845 году было открыто Московского-Нижегородское шоссе, задевавшее незначительной частью и Судогодский уезд. В 1862 году открылось железнодорожное движение по Московско-Нижегородской линии. В 1879 году стала действовать железнодорожная линия на Муром, которая прошла по восточной части Судогодского уезда. Несколько позднее появился ответвленный железнодорожный путь на запад, вглубь уезда, остановившись в пяти верстах от Судогды (сейчас пос. Муромцево). Много стекольных предприятий расположилось на Владимирской земле. В 1894 году на долю Владимирской губернии приходилось 13.1% от общего их количества в Европейской России (Волынская губерния – 11%, Петербургская г. – 7,7%, Тверская г. – 8,8%, Новгородская г. – 7,6%). Ни в одной губернии не имелось такой насыщенности стекольными заводами. В связи с развитием стекольной отрасли увеличилась и численность работающих на ее предприятиях. Только за последние 20 лет XIX столетия она возросла в 1,7 раза. В 1894 году на стекольных предприятиях Владимирской губернии было занято 18% от общей численности работающих в этой отрасли во всей Европейской России. Стекольное производство в губернии становилось все более развитым. Расширялись и вводились новые его мощности, совершенствовалась его технология, просматривались первые робкие шаги в развитии техники, укреплялись инженерно-технические службы. Все это послужило основой для увеличения выпуска продукции, улучшения ее качества. По объему стекольного производства Владимирской губернии принадлежало первое место в России. На ее долю приходилось около одной пятой – одной шестой части от общего объема произведенной стекольной продукции, а именно: свыше половины от всего произведенного хрусталя, более одной пятой листового стекла, десятая часть всей стеклянной посуды. Владимирская губерния прочно занимала позиции одного из ведущих регионов стеклянного производства в стране.
Миронов В.Н. История стеклоделия и его роль в экономике Владимирской области. 2000 г.
