Начало Великой Отечественной войны сразу изменило весь мирный уклад жизни Ковровского района. Несмотря на то, что Ковровский край находился в глубоком тылу среди местного населения сразу же началась подготовка к чрезвычайным событиям, связанным с военным временем. Уже 26 июня 1941 г. на заседании Ковровского райисполкома рассматривали вопрос о готовности населения к противовоздушной и химической обороне. С этой целью при каждом сельсовете создавались штабы ПВО, которые проводили бы необходимую работу с жителями района. Тогда же в июне были организованы общественные работы по охране железных дорог, высоковольтных линий электропередачи и линий телеграфно-телефонной связи. На эти работы привлекались мужчины от 16 до 55 лет, женщины от 16 до 45 лет, не имеющие детей до 8-летнего возраста. Каждый сельсовет обязан был направлять на трудовую повинность определенное число своих жителей. Например, для охраны железнодорожных путей в районе Горьковской железной дороги от 243 до 282 км. привлекались жители следующих деревень: Сергейцево — 15 человек, Малышево — 17 человек, Ручьи — 7 человек, Федулово — 8 чел., село Осипово — 5 человек, Гостюхино — 5 человек, Старая деревня — 6 человек, Андреевка — 4 человека, Крестниково — 10 человек. При этом сразу оговаривалось, что в случае допущения нарушения на каком-либо охраняемом участке, работники будут судиться по законам военного времени через военный трибунал. 23 октября был создан городской комитет обороны, который ведал и всеми делами района. Этот чрезвычайный орган был призван «взять всю полноту гражданской и военной власти в руки. Установить в городе и районах, прилегающих к городу, революционную железную дисциплину и организованность среди населения, решительно вылавливать шпионов, провокаторов, паникеров и распространителей ложных слухов. Обеспечить четкую работу промышленности для фронта». В начале ноября, чтобы наверняка оградить Ковровский район от наступавших колонн врага, вокруг него было решено создать систему оборонительных укреплений. Сеть противотанковых рвов и эскарпов протянулась по правому берегу реки Уводь — от села Вознесенье нынешнего Савинского района Ивановской области до самого устья, а также по берегу Клязьмы от села Клязьминский Городок до
дер. Глебово. Близ села Любец создавали километровый лесной завал. Такие же награждения в виде насек сооружались у поселка Красный Маяк и деревни Озерки. Укрепления в виде тех же рвов и эскарпов спешно рылись при селах Крутово и Маринино. Общая длина линии укреплений достигала 26 км. Для их устройства требовалось 85 тыс. человеко-часов. Кроме того, повсеместно производилась порча дорог с целью затруднить движение по ним мотоколонн врага. А на всех открытых площадках, полях и даже полянах вбивались деревянные колья, чтобы не допустить приземления немецких десантов и самолетов. Работы велись с большим напряжением. Кроме колхозников, других жителей района, помогали рабочие с городских предприятий, специально направляемые по планам, утвержденным ГКО. Для работ не хватало инструментов, не было даже обыкновенных лопат. Но самым значительным и самым засекреченным военным объектом на территории Ковровского района стал, без сомнения, большой военный аэродром.
«Там был Михаил Водопьянов...»
Военные объекты в нашей стране были засекречены всегда. Особенно в пору Великой Отечественной. Может быть, именно по этой причине ковровчане долгое время почти ничего не знали о том, что в 1941-1942 гг. совсем рядом с городом, у села Большие Всегодичи находился, ни много ни мало, аэродром тяжелых бомбардировщиков — тогдашнего аналога стратегической авиации... Большинство военных аэродромов, располагавшихся в западной части СССР, в первые месяцы войны остались на территории, занятой противником. Новые взлетные площадки по решению правительства создавались восточнее Москвы. Одну из них решено было строить на ковровской земле. А началось все с приезда в Ковров Михаила Васильевича Водопьянова в тревожном июле 1941-го. Знаменитый полярный летчик, он получил звание Героя Советского Союза одним из первых в СССР в 1934 г. за спасение экипажа парохода «Челюскин», а в 1937 г. впервые в мире совершил посадку на Северном полюсе, доставив туда экспедицию Папанина. По всему Советскому Союзу распевали тогда про отважных летчиков челюскинской эпопеи: Их подвиг запомнят все страны. Их перечень прост и суров. Там был Михаил Водопьянов, Каманин, Доронин, Слепнев... Сохранился отпечатанный в Ковровской типографии еще до войны, в конце 1930-х гг. «Сборник массовых песен». Его издали как бесплатное приложение к газете «Инструментальщик» (ныне «Дегтяревец»). Среди помешенных там песен есть и та самая «Песнь о челюскинцах», про пароход «Челюскин» и летчика Водопьянова...
Бомбардировщик ТБ-7 (Пе-8).
В начале войны М. Водопьянов, получивший вскоре звание генерал-майора авиации, был назначен командиром дивизии дальних бомбардировщиков. На вооружении этой части находились самые мощные самолеты того времени — четырехмоторные стратегические бомбардировщики ТБ-7 (Пе-8). Их разработал в 1934-1940 гг. талантливый авиаконструктор Владимир Михайлович Петляков, один из способнейших учеников отца русской авиации профессора Николая Егоровича Жуковского. Каждый такой самолет поднимал до 4-х тонн бомб и нес две 20-мм пушки ШВАК и 6 пулеметов (по два спаренных 7,62-мм ШКАСа и по два 12,7-мм БС). Во время войны советские летчики научились поднимать на Пе-8 и новую пятитонную бомбу. Экипаж составлял от 8 до 10 человек. Дальность полета этого тяжелого бомбардировщика достигала рекордных для военных лет значений: от 4700 км. на серийном самолете и 7800 км. на модифицированном! Кстати, от Коврова до Берлина по прямой не более 1800 км. На фронтах бомбардировщики Пе-8 видели нечасто. Таких машин в советских ВВС имелось очень немного, и каждая была, что называется, на вес золота. Наша промышленность выпустила этих сложных в производстве и дорогих самолета всего лишь 79 единиц. И значительная их часть оказалась на аэродроме в Ковровском районе... После первого месяца войны, когда немцы стремительно наступали, для авиаполков дивизии Водопьянова решено было построить полевой аэродром в сравнительно глубоком тылу, восточнее Москвы. Выбор пал на Ковровский район. Для этого прославленный летчик и прибыл в июле 1941 г. в Ковров. После переговоров с первым секретарем Ковровского райкома ВКП (б) Москвичевым и председателем райисполкома Калининым, место для аэродрома летчики выбрали поблизости от села Большие Всегодичи на земле совхоза «Гигант», а именно у деревни Крячково. Прежде там шумели густые сосновые боры и всегодическая округа всего каких-то 150 лет назад славилась своими лесами. Лесной промысел с давних пор считался для тамошних крестьян одним из важнейших. И постепенно свели всегодические мужички все леса близ села на десяток верст в округе. Так и образовались обширные поля — идеальное место для аэродрома. Ковровский райком ВКП (б) руководство работами по строительству секретного военного объекта возложил на опытного строителя товарища Жеглова, занимавшегося тогда устройством шоссе Ковров — Шуя. Кстати, позже этот товарищ получил звание капитана. Но ковровский капитан Жеглов не ловил бандитов, как такой же герой фильма С. Говорухина, а строил аэродром для асов Водопьянова. После войны творец всегодического аэродрома вспоминал: «Для бомбардировщиков Водопьянова нужно было немало горючего. Его подвозили автомашины с ковровской нефтебазы по крячковскому наплавному мосту через Уводь. Для ремонта этого моста в Пустынском бору была отведена лесосека для заготовки леса. Но людей не было. Пришлось обратиться в одну из колоний, где содержались осужденные по 58-й статье «враги народа». Это в основной были уроженцы Средней Азии. Лесорубами они были малопроизводительными и дорогими. И все-таки крячковский мост был отремонтирован. Самолеты получили горючее». Если крылатые машины ковровчане обеспечивали горючим, то экипажи — усиленным питанием. Горисполком, например, 9 декабря 1941 г. даже принял специальное постановление «О дополнительном выделении молочных продуктов для летного состава авиачасти», по которому директора совхоза «Гигант» ежедневно обязывали отпускать летчикам по 30 литров молока. Для обеспечения успешных действий тяжелых бомбардировщиков в Ковровском районе с осени 1941 г. был дислоцирован 646-й батальон аэродромного обслуживания. Для заготовки стройматериалов ему выделили лесные делянки близ сел Павловское и Иваново–Эсино, а для укрепления материально-технической базы — машинно-тракторную станцию в дер. Княгинино. Документы и мемуары очевидцев позволяют установить, что на всегодическом аэродроме базировалось, по крайней мере, два авиаполка. Один из них — легендарный 432-й тяжелобомбардировочный авиационный полк 81-й авиационной дивизии Авиации дальнего действия, которой в начале войны как раз командовал М. В. Водопьянов.
«Петляковы» стартовали с Ковровской земли
С всегодического аэродрома советские «летающие крепости» «Петляковы» «работали» по железнодорожным узлам Смоленска, Витебска, Орши, Минска и Любани. Порой приходилось и помогать войскам на переднем крае. «Пешки» громили позиции врага, ближайшие тылы фашистов, аэродромы и укрепленные районы. Иногда сбрасывали парашютистов, боеприпасы и медикаменты для партизан. Когда позволяла обстановка, самолеты 432-го по ночам отправлялись бомбить глубокие тылы фашистской Германии: военные объекты Будапешта, Варшавы, Кенигсберга, Данцига, Штеттина и самого Берлина. С ковровской земли летали бомбить Берлин!
Эндель Карлович Пусэп
В апреле 1942 г. два самолета Пе-8 432-го авиаполка по заданию Советского правительства совершили полет в Англию, доставив туда группу сотрудников Наркомата иностранных дел. Одним из самолетов командовал опытный летчик майор Эндель Карлович Пусэп, эстонец по происхождению. Прежде он много лет служил в полярной авиации и вплоть до начала Великой Отечественной был вторым пилотом в экипаже М. В. Водопьянова. В мае того же года Пе-8 под командой Э. К. Пусэпа совершил новый полет в Англию, а потом и далее — по маршруту Рейкьявик (Исландия), Гус-Бей (Лабрадорский полуостров в Канаде) и, наконец, столица США Вашингтон. По личному приказу Сталина он доставил на переговоры с президентом Соединенных Штатов Ф. Рузвельтом наркома иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова. Президент Рузвельт на приеме в Белом Доме пожал руку отважному летчику. За этот героический полет через линию фронта, фашистскую Германию, занятые немцами страны, Северное море, Атлантический океан и обратно майору Пусэпу было присвоено звание Героя Советского Союза.
Тяжёлый бомбардировщи ТБ-3
Тогда же в районе Коврова проводились секретные эксперименты с полетами радиоуправляемых бомбардировщиков-снарядов. В качестве последних использовались устаревшие самолеты-бомбардировщики ТБ-3, донельзя начиненные взрывчаткой, которой было около четырех тонн. Эти летающие брандеры предполагалось наводить на расположение врага. Управление самолетом- снарядом осуществлялось с борта летевшего на расстоянии нескольких километров дальнего бомбардировщика ДБ-3. Испытания проводил все тот же летчик Эндель Пусэп. Однажды ведомый по радио бомбардировщик, на борту которого находился контролировавший действие приборов Э. Пусэп, едва не потерпел аварию в густых облаках. Летчику пришлось пережить несколько неприятных минут. Он потерял ориентировку и не был уверен, что автоматика справится. Свои впечатления Эндель Карлович описал в послевоенных мемуарах так: «Когда облака остались позади, я не имел никакого понятии о своем местонахождении. Внизу бесконечные леса. Изредка виднеются деревушки, еле заметные речки и ручейки. И ни одного порядочного ориентира, который можно бы сличить с картой. Внимательно изучая то карту, то наземные ориентиры, наконец, заметил внизу между лесами прямую линию железной дороги, которая почти перпендикулярно пересекала маршрут полета. Снова взялся за карту. Это могла быть только дорога между Муромом и Ковровом. Черт побери! Было бы на борту хоть одно живое существо, с кем можно обменяться парой слов! Ведь один как перст, и улаживай тут всякие непредвиденные дела между небом и землей. Если это та дорога, что я предполагаю, то вскоре с левой стороны должно появиться и шоссе Муром-Владимир. Ну, что ж, подождем. Наконец появилось и шоссе. И примерно через четверть часа еще одно, Гусь-Хрустальный – Владимир. Впереди виднелся и сам город, издревле славившийся своим хрусталем и фарфором. На душе стало спокойно. Все идет отличнейшим образом». В тот раз все обошлось. Но так бывало не всегда. Иногда и в небе над Ковровом, в глубоком тылу, случалось непредвиденное. Тяжелые самолеты теряли управление и падали на всегодическое поле, а сталинские соколы гибли не от вражеской пули, а в результате банального несчастного случая. 27 октября 1941 г. при взлете разбился самолет 212-го авиаполка. В результате двое летчиков погибли. Для их похорон Ковровский горисполком выделил 1 тысячу рублей и... духовой оркестр завода имени Киркижа. 17 ноября 1941 г. во время аварии с крылатой машиной погиб летчик 432-го авиаполка 24-летний Михаил Петрович Морозов. Его похоронили на тогдашнем ковровском городском кладбище «на Муромской». Сейчас это захоронение затеряно. 6 апреля 1942 г. погиб военный летчик Василий Петрович Жуков. Ему шел всего лишь 22-й год. Во время полета на большой высоте он отдал свою кислородную маску товарищу, у которого собственный прибор оказался неисправным. А сам погиб от кислородного голодания. В отличие от других, могила Жукова сохранилась до сих пор недалеко от центральной усадьбы совхоза «Гигант». А в канун дня победы туда ежегодно приезжают родственники из Москвы. К 1943 г., после перехода советских войск в наступление, аэродромы авиации дальнего действия также передвинулись ближе к линии фронта — на запад. Опустел и полевой аэродром у Больших Всегодичей, хотя пользоваться им продолжали еще несколько лет другие авиасоединения. После в поле там долго валялись металлические части самолетов, сиденье летчика с бронеспинкой... Сегодня следов пребывания тяжелых бомбардировщиков в наших местах почти не осталось, если не считать скромного памятника летчику Жукову. Его похоронили среди березок на окраине большого поля. С давних пор там находилось старинное кладбище, на котором погребали крестьян из Больших Всегодичей и приходских деревень. В 1930-е гг. это кладбище снесли и прямо по могилам проложили новую дорогу. Но летчика почему-то похоронили именно на этом месте старого кладбища между поселком Гигант и селом Большие Всегодичи. Недавно кто-то отломал звезду, венчавшую пирамидку надгробия летчика. А в последний День Победы брат погибшего из Москвы почему-то так и не приехал...
Очевидцы вспоминают
Житель Больших Всегодич Борис Иванович Невский встретил воину 20-летним пареньком. На фронт не попал — работал на оборонном заводе имени К.О. Киркижа (нынешнем ЗиДе), куда каждый день ходил пешком. Он хорошо помнит, как неподалеку от села был военный аэродром. — Оттуда поднимались тяжелые четрехмоторные самолеты, — вспоминает сегодня ветеран. — Базировались там и двухмоторные бомбардировщики поменьше (по-видимому, бомбардировщики Ил-4), и ястребки сопровождения, и даже У-2. Герой Советского Союза Михаил Водопьянов приезжал много раз. Со всего села бегали специально на него смотреть. Он тогда был знаменитость, как потом космонавты. Говорили, что самолеты с нашего аэродрома даже на Берлин летали. Но подробностей никто нам не докладывал. Вокруг летного поля была колючая проволока натянута, а вокруг часовые ходили. Помню, как однажды самолет взорвался. Сначала он загорелся, с него стали бомбы и снаряды выгружать, но не успели. Одна бомба осталась и рванула. Но тогда никто не погиб. У меня там знакомый летчик был, тезка Борис Комаров, высокий такой. Как-то раз он мне предложил: «Хочешь, прокачу на самолете?» И прокатил. На У-2 сделали круг над аэродромом. Далеко было видно — Уводь, Клязьму, Ковров. А потом Комаров погиб — в 1942-м. Его самолет зацепился при посадке за провод и разбился где-то ближе к Вязникам. Я на аэродром пластинки носил патефонные. У меня их много было, даже дореволюционные. У летчиков в отдельной палатке рядом с аэродромом имелось что-то вроде радиомаяка. По определенной песне в эфире самолеты находили свой аэродром. Вот мою музыку и крутили: Изабеллу Юрьеву, Клавдию Шульженко. А я в обмен у военных заграничными фокстротами разживался. Один летчик даже за моей женой пытался ухаживать, пока я был на смене. Рассказали мне, я разобрался. Женщины из села работали при аэродроме в столовой и в медпункте. Среди старожилов из Крячково, в том числе и живущих ныне в Коврове, еще немало людей хорошо помнят аэродром военной поры близ своей деревни. Если обобщить их воспоминания, то они сводятся к следующему. Строительство аэродрома у деревни Крячково началось осенью 1941 г. Строили, в основном, рабочие ковровских заводов, а также местные жители. Аэродром находился сразу же за крячковскими домами. Единственное, что отделяло их от военных объектов, были небольшие земельные участки и крестьянские овины позади них. Сразу же за овинами возводились капониры, куда прятали военную технику. Самолеты с взлетной полосы к капонирам тащили тракторами, а затем забрасывали все маскировочной сеткой. В таком виде ни за что нельзя было догадаться, что здесь размещалась авиационная техника. Взлетная полоса была одна и шла по направлению к дер. Зубцово. Самолеты были четырехмоторные бомбардировщики, истребители и связные У-2. Для летчиков построили несколько бараков из 30 комнат в каждом напротив старого магазина совхоза «Гигант». Рядом выросли домики для лазарета, штаба и бараки для командирской столовой и столовой для рядовых и сержантов. Местных жителей из совхоза расселили по соседним деревням, в частности, в Крячково и село Большие Всегодичи. Среди летного состава было немало молодых выпускников летных училищ в звании сержантов и старшин. Офицеров разместили в деревенских избах. В Крячково почти в каждом доме жили офицеры-летчики. Вместе с ними в деревню приехали рабочие с завода, где производились тяжелые бомбардировщики. Они занимались техническим обслуживанием самолетов.
Водопьянов Михаил Васильевич Беляков Александр Васильевич Громов Михаил Михайлович Алексеев Анатолий Дмитриевич Георгий Филиппович Байдуков
В Крячково жили прославленные летчики Герои Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов (у Татьяны Васильевны Жариковой), генерал-майор авиации Александр Васильевич Беляков (в доме Ивана Васильевича и Екатерины Григорьевны Кубриных), полковник Михаил Михайлович Громов, полковник Анатолий Дмитриевич Алексеев (в доме Неумейковых), полковник Георгий Филиппович Байдуков. А. В. Беляков и Г. Ф. Байдуков прославились на весь мир как члены экипажа В. П. Чкалова, вместе с ним участвовавшие в беспримерных перелетах в 1936 и 1937 гг. из Москвы на Дальний Восток и через Северный полюс в США. А. Д. Алексеев получил звание Героя за участие в снятии со льдины папанинцев, а в 1938 г. командовал отрядом самолетов, эвакуировавшими в труднейших погодных условиях экипажи зажатых во льдах высоких широт пароходов «Садко», «Седов» и «Малыгин». М.М. Громов в 1937 г. вслед за Чкаловым также совершил перелет через полюс в Америку, зарекомендовал себя как опытнейший летчик-испытатель. В одном из авиаполков дивизии Водопьянова служил и сын легендарного героя Гражданской войны В. И. Чапаева Аркадий Васильевич Чапаев. Он тоже жил рядом с Крячковским аэродромом. Объяснение такому «созвездию» знаменитых фамилий, собравшимся в одном месте, можно найти в воспоминаниях Героя Советского Союза полковника авиации Э. К. Пусэпа, служившего под началом Водопьянова в 432-м авиаполку. О первых неделях войны он писал так: «К нашей общей радости всех полярников включили в один полк, который стал командовать полковник Виктор Иванович Лебедев. Полк вошел в дивизию ночных тяжелых бомбардировщиков, командиром которой был назначен Михаил Васильевич Водопьянов, а начальникам штаба Марк Иванович Шевелев, тоже Герой Советского Союза, руководивший до этого Полярной авиацией. Личный состав дивизии: летчики и штурманы, инженеры и борттехники, радисты и воздушные стрелки — народ опытный, прибывший из частей ВВС. Гражданского воздушного флота. Полярной авиации, авиационных школ и научно-исследовательских институтов». Сколько стояло самолетов на аэродроме — неизвестно (эти сведения считались секретными), но судя по численности военных — около авиационной дивизии. В основном, были большие самолеты. Молодые летчики тренировались летать над полем очень низко. Шли на бреющем полете, причем рев моторов был слышен во всей округе. Но не у всех поначалу пилотирование хорошо получалось. Старожилы запомнили случаи, когда самолет коснулся земли и перевернулся несколько раз. Летчик остался жив. Боеприпасы для самолетов разгружали на станции Большаково, а оттуда свозили в церковь с. Хватачево. Добротное каменное церковное здание использовали под склад бомб, а также патронов и снарядов для авиационных пулеметов. У аэродрома находились другие склады с боеприпасами, которые были укрыты в ближнем лесу. Семья Венедиктовых помнит, что у них поочередно стояли в доме 2 экипажа по 4 человека в каждом. Оба улетали на задание и больше обратно не возвращались. Вещи летчиков оставались у них в доме. Когда большие самолеты улетали на север, то они заправлялись в поселке Тейково. Там находились большие склады горючего и боеприпасов. Запомнился случай, когда из-под Тейково привезли в госпиталь в «Гигант» тяжело раненого летчика Кокорина. Там произошла авария, когда вылетевший с крячковского аэродрома четырехмоторный самолет перегрузили снарядами и он упал с высоты около 50 метров. Весь экипаж самолета погиб, за исключением Кокорина. В госпитале медсестрами работали деревенские женщины, среди них Аля Пищеркова, которая сохранила место захоронения летчика Василия Жукова. В официальном свидетельстве о смерти младшего лейтенанта Жукова причина гибели названа как «кислородное голодание». Из-за чего же оно произошло — неизвестно. По крайней мере, до наших дней дошли несколько версий гибели Жукова: 1. Поспорил с Чапаевым, кто выше поднимется на своем самолете. Взмыл очень высоко и задохнулся. 2. Летел с напарником, у того испортилась кислородная маска и он ему отдал свою, а сам задохнулся. 3. Летел над аэродромом и у него вышла из строя кислородная маска. Самолет еле сумел посадить на взлетную полосу, но когда к нему подбежали люди, то они резко сдернули с него маску и летчик захлебнулся от переизбытка свежего воздуха. Зимой 1942 г. случился пожар на начале взлетной полосы. Там в это время стоял самолет с пятитонной бомбой. Летчики успели выгрузить остальные боеприпасы, но спасти самолет не удалось и он взорвался вместе с пятитонкой. Взрыв был такой силы, что остатки самолета разлетелись по деревенским окраинам, в Крячково во всех домах вылетели стекла, а в Коврове отголосок этого взрыва был хорошо слышен. Место взрыва находилось недалеко от нынешнего заброшенного скотного двора совхоза «Гигант», в так называемом «березняке». Впоследствии из качественного парашютного шелка сгоревшего самолета деревенские женщины нашили себе нарядных белых и розовых кофточек. Остатки фюзеляжа и крыльев разбившегося бомбардировщика крячковцы использовали в качестве своеобразного строительного материала. До сих пор на дюралюминиевых конструкциях деревенские жители сушат сено. Запомнился местным жителям и случай, когда летчики специально сожгли вблизи взлетной полосы несколько небольших самолетов. Сейчас уже затруднительно сказать, почему это произошло. По воспоминаниям одних, это были трофейные немецкие самолеты, которые никогда нашими летчиками не использовались. По выводу дивизии из Ковровского района их здесь и уничтожили. Другие же старожилы считают, что это были истребители, подаренные премьер-министром Англии Черчиллем сталинским соколам. Однако испытания самолетов вскоре показали, что они не пригодны для борьбы с фашистами в наших условиях. Поэтому их вскоре и сожгли. За деревней Крячково на пригорке находилось место для экзекуций. По рассказам местных жителей там вершила свой суд некая «тройка» (по-видимому, суд военного трибунала), которая по законам военного времени наказывала самовольщиков, дезертиров и иных нарушителей суровой воинской дисциплины. На той горке перед строем было расстреляно несколько проштрафившихся солдат и офицеров. В 1949 г. жители Крячково и окрестных деревень услышали позабытый было рев моторов военного самолета. Проскочив в тумане поле бывшего аэродрома, он совершил посадку на «брюхо» в недалеком болоте. Два пилота остались живы. Вскоре потерпевший аварию самолет увезли. А на месте аэродрома позже была устроена взлетно-посадочная полоса для самолетов сельскохозяйственной авиации, которая остается там и по сей день.
Никто не забыт?
Долгое время об аэродроме у села Большие Всегодичи, а точнее рядом с Крячковым, в Коврове ходили только слухи. Сведения о важнейшем боевом объекте на нашей ковровской земле почему-то не попадали в издаваемые прежде книги и брошюры о Коврове и Ковровском крае, хотя, казалось, о войне у нас писалось и печаталось
немало. Особенно интересно то, что здесь в Ковровском районе достаточно продолжительное время жили, воевали многие известные летчики, из которых не менее шести Герои Советского Союза. Об этом собраны многочисленные свидетельства очевидцев, есть подтверждающие документы. А один из наиболее отличившихся в годы Великой Отечественной войны летчиков Авиации дальнего действия Э. К. Пусэп прямо упоминает Ковров в своих мемуарах. Между тем, в Коврове среди Героев-земляков по праву числят и людей, один-два года работавших в районе или учившихся в городе. Но летчиков, «работавших» с крячковского аэродрома не менее полутора лет, почему-то забыли. Даже тех же Героев. Хотя деятельность последних по праву является одной из интереснейших страниц ковровской военной истории. Немцев к нашим местам не пустили. Поэтому воевать отсюда могла только авиация, да еще зенитчики, обстреливавшие самолеты врага. И память об этих людях, сражавшихся с врагом в силу специфики своего рода оружия на нашей Ковровской земле, обязательно должна быть увековечена. Или же зря у нас говорят, что никто не забыт и ничто не забыто?
/Фролов Н.В., Фролова Э.В. Аэродром у Всегодичей. Историко-краеведческий музей Ковровского района. 2000./
Воздушный стрелок самолета ТБ-7 (Пе-8) № 4222 ст. сержант Кокорин Николай Иванович получил легкое ранение при катастрофе самолета на взлете с аэродрома "Северный" г. Иванова 14.10.1941. У василия ивановича Чапаева не было сына по имени Василий. Был сын Аркадий васильевич, летчик, погиб при авиакатастрофе в 1939 г.
