2-го июня 1779 г. во Владимире открыт Владимирский приказ общественного призрения, под председательством Правителя Наместничества, д.с.с. Самойлова. 22 апреля 1783 г. в построенных от Приказа деревянных домах, близ так называемого Потанина моста, открыты: 1) больница на 24 койки; 2) дом для сумасшедших; 3) смирительный дом для воздержания развращенных людей обоего пола от пороков, 4) богадельня, а также по инициативе графа Воронцова было решено завести школу для обучения юношества российской грамоте, правописанию, французскому языку, арифметике, геометрии, истории, географии, катихизису и начальным основаниям гражданских прав. Кто были ее учителя и ученики, остается неизвестным.
Среди многочисленных преобразований Екатерины II особенно выделяется реформа народного образования, основной целью которой являлось создание системы общеобразовательной школы. В каждом губернском городе должно быть создано четырехклассное училище, а в уездном городе - двухклассное. Указ от 12 августа 1786 г. об открытии Главного народного училища на имя генерал-губернатора, графа Ив. П. Салтыкова получен был во Владимире 21 августа 1786 г. Согласно распоряжению императрицы, училища полагалось открыть 22 сентября 1786 г., но к этому времени Владимирский приказ общественного призрения успел подготовить лишь помещение для проектируемого училища - верхний этаж Рождественской приходской церкви.
Приготовление к учительским должностям Главного губернского народного училища и малых уездных приходских принадлежало заботам и иждивению Приказа Общественного Призрения. С этой целью в 1785 г. вызвано было на средства Влад. Приказа Общ. Призрения для приготовления к учительским должностям в С.-Петербургское Главное народное училище 13 воспитанников семинарии Владимирской, Суздальской и Переславской: отправка их в Петербург стоила 181 руб. 20 коп., на содержание в Петербурге полагалось 85 руб. в год на каждого, а на всех 1105 руб.; 48 руб. выдано студентам на одежду и 84 руб. на покупку книг; всего в первый год издержано было на будущих учителей Владимирских 1418 руб. 70 коп., эта сумма и была записана в расходных книгах Владим. Приказа за 1785 год. Между тем Приказ Общественного Призрения сам получал годового дохода не более 1645 руб., а расходовать ежегодно должен на содержание больницы, смирительного дома и училища до 1939 руб., так что являлся у него ежегодно дефицит средств. 12 октября 1786 г. Владимирский приказ направил средства на оплату дороги из Петербурга во Владимир и «покупку теплого платья» трем семинаристам: Григорию Виноградову, Ивану Лукину и Семену Левицкому. По прибытию во Владимир они приступили к работе в качестве учителей главного народного училища. Первым директором главного народного училища, по представлению Правителя Наместничества, был утвержден Павел М. Извольский, судя по некоторым бумагам, им составленным, человек просвещенный и заботливый. В «росписи чиновных особ Государства при начале 1783 года» в числе двух советников Владимирского Наместнического Правления значится: коллежский ассесор Павел Михайлович Извольский, это и был первый директор Главного Владимирского народного училища. Учитель исторических наук Виноградов преподавал в течение всех 18 лет существования училища. В 1788 г. поступил на службу учитель II класса Воронин, в 1797 г. – учитель I класса Каптеров (после преобразования училища в гимназию Каптев занял должность смотрителя Муромского уездного училища, где и умер в 1809), а в 1802 г. – учитель математических наук Боголепов. Ввиду безвыходного положения Владимирский Приказ Общ. Призрения от 8 декабря 1787 г. ходатайствовал перед Комиссией об учреждении народных училищ в Петербурге: или тех студентов из содержания Приказа исключить, или возвратить их во Владимир для помещения в здешние народные училища. Вследствие чего Комиссия при отношении от 13 марта 1788 г. возвратила пятерых студентов, а именно: Дмитрия Семёновского, Прохора Воронина, Алексея Щедринского, Никиту Федоровского и Андрея Рождественского; прочих же оставила в Петербурге «для своего употребления»; этим пятерым студентам при возвращении из Петербурга выдано было от Приказа 25 руб. для покупки теплого платья. Они, по прибытии во Владимир, были размещены: Воронин учителем во 2-м классе Владимирского Главного народного училища, прочие – в малые народные училища: Семёновский – в Суздальское, Щедринский – в Переславское, Рождественский – в Муромской и Фёдоровский – в Шуйское.
В Главное народное училище в первый год по открытии было принято 20 учеников, которые по сословиям разделились так: благородных – 9, лекарских – 2, духовных – 2, солдатских – 3 и дворовых – 4. В 1-м классе Главного народного училища дети обучались таблице о познании букв, букварю, сокращенному катихизису, правилам для учащихся, священной истории, писать и цифрам. Курс 2-го класса состоял из тех же предметов, что и 1-го класса, с переменой только краткого катихизиса на пространный и правил для учащихся на книгу о должностях человека и гражданина. Курс 3-го класса обнимал: 2 ч. арифметики, российскую грамматику, метематическую географию, всемирную историю и краткое российское землеописание. В курс 4-го класса входили: геометрия, механика, физика, архитектура, естественная история, всеобщая история и всеобщее землеописание. На 1787-88 уч. год принято было в 1-й класс 75 детей и преимущественно из детей благородного сословия (21) и дворовых (32). Но с течением времени число обучающихся. Так, что в Главном народном училище в 1789-90 учебном году, когда сформированы были все четыре класса, обучалось только 102 ученика. Из купеческих детей обучалось ежегодно только 3-4 ученика и те выходили из училища раньше окончания курса.
В 1790 году последовало распоряжение наместника Заборовского, чтобы жители ни к кому не отдавали детей для обучения кроме народного училища (см. Дело о главных и малых народных училищах в Костромской и Владимирской губерниях). Генерал-губернатор Заборовский Иван Александрович усовещал и стыдил владимирских граждан, но ничего не помогало. Наконец он вынужден был прибегнуть к строгим мерам. Вот что, например, он предписывал Владимирской Городской Думе от 16 февраля 1792 г.: «при испытании, производимом в здешнем Главном народном училище, присутствуя, нашел я в числе учащихся из градских детей, к удивлению и прискорбию моему, только четырех человек. Соразмеряя обширность здешнего города и количество граждан малому числу обучающихся, не могу я не изъявить крайнего неудовольствия обществу городскому, которое не только не старается всевозможным образом о воспитании юношества, но, оставляя молодых детей в совершенно грубости и глубоком невежестве, дает с самого младенчества способы единственно воспитыванью в лености, ведущей ко всем порокам и разврату; ибо при сем случае не должен я умолчать: 1) что, проезжая, везде видеть можно детей, только на улице играющих и резвостью занимающихся; 2) по слуху не безызвестно, что, к стыду общества, в великом множестве открытых здесь «Гербергов» (питейные дома с гербами, по-татарски кабаки, в Петровское время австерии, искаженное название которых осталось за одним питейным домом нач. ХХ века во Владимире – «истерский») – определяются в буфетчики и подносчики везде почти молодые дети, которые, видя единственно и непрерывно перед глазами людей буйных, пьяных, в своевольстве и беспутстве и неопрятности обращающихся, навыкают лености, нахальству, всякому разврату и бесчисленным порокам, а отсюда и выходит, что 3) при невежестве граждан не можно в губернском городе, к неудовольствию всех, найти из настоящих градских жителей ни хорошего мастера в каком-либо мастерстве, ни ремесленника и никакого художника, так что, если и исправляются некоторые ремесла, то все почти или разночинцами, либо дворовыми людьми, или солдатами, а настоящие граждане обратили себя единственно к содержанию постоялых дворов, харчевен и трактиров, составляющий главный их промысел и питающих распутство и невежество. Почему я к прискорбью моему Градской Думе необходимостью побуждаюсь сказать, что оная не имеет попечения о выполнении ни городового, ни ремесленного положения. Изъяснив так. об. беспечность и небрежение ее, даю сим строгое предписание, дабы городская Дума, обратив все свое внимание, поспешила возбудить себя от недействия и, устремляя попечение свое действительным образом на выполнение городового и ремесленного положения, поставила себе главнейшей обязанностью, дабы дети гражданские, в просвещение их и собственную пользу их, для обучения непременно отдаваемы были в Главное народное училище, где они сверх тех наук, которые необходимо нужны для купеческого промысла и коммерческих оборотов, будут иметь способ воспитания в тихости, добронравии и в изучении правил веры и Закона Божия и через то приготовлять себя как полезными гражданами, так и христианами истинными. Затем силой устава народного училища запрещаю, дабы дети граждан отнюдь не были отдаваемы для обучения тем, кои от Приказа Общественного Призрения не имеют на то свидетельства и дозволения, и о воспрещении всем таковым производить дал я тому Приказу поведение. Градскому Голове, яко главному блюстителю польз общественных и порядка, особеннейше поручаю пещися об исполнении всего вышеозначенного, а потому всякое после сего несоблюдение или опущение сколько взыщется на Градской Думе, столько более и особенно на Голове Градском. Но дабы я подробнее мог тем видеть, каким образом в городе происходит воспитание юношества, требуя, дабы Градская Дума к рассмотрению моему немедленно доставила мне сведение, сколько всего на лицо в здешнем городе гражданских детей, считая от 7 до 15 лет, сколько из них обучается грамоте и другим наукам и где именно, и какое число остается совсем без обучения и воспитания, и почему именно». Подобные предписания были даны Управе Благочиния, чтобы она следила за обучением всех детей в народном училище и воспрещала обучать детей частным образом, а Приказу Общественного призрения, чтобы он внушил директору и учителям с охотой, прилежанием и вниманием обучать детей и тем «заохочивать» граждан к отдаче детей в училище. Городская Дума от 27 января представила Губернатору ведомость о детях купцов и мещан от 7 до 15 лет с объяснением об обучении их грамоте, ремеслам и рукоделиям. В ведомость внесены сведения о 52 сыновьях 40 купцов и о 100 мальчиках, детях 85 мещан. Из первых оказалось не обученными грамоте 7 мальчиков по нежеланию родителей, а из вторых не обученных по той же причине оказалось 46 человек. Обучающихся в Главном народном училище оказалось только 3 мальчика, о прочих отмечено в ведомости, что обучены, без обозначения у кого и чему. В 1788 году в гор. Владимире купцов было 208 и мещан 819, а тех и других вместе 1027 человек. В препроводительном рапорте Городской Думы сказано: «так как родители в научение детей своих другим наукам или каким ремеслам отдать намерения не имеют и не желают, то сия Дума за силою Высочайшего о губерниях учреждения 1 ч. XXV г., 384 ст. усовестить или принудить их смелости не имеет, ибо в этой статье начертано: «никому принуждения не чинить, но отдавать на волю родителей, отдавать детей в школу ил оставить дома». Владимирский комендант донес Приказу Общ. Призрения, что во Владимире найдены некоторые церковники и экономического ведомства девка, производящие учения 15 мальчиков. Церковно-служители эти отосланы были к преосвященному Виктору, епископу Владимирскому, при отношении, чтобы он «как им, так и прочим духовного звания людям, производить оное учение приказал запретить», а девка-мастерица отослана к Директору Домоводства в ее местожительство с наикрепчайшим подтверждением, дабы она «впредь никого учить грамоте отнюдь не отваживалась». Но никакие приказы и запреты не привели к ожидаемым результатам. Большинство владимирских граждан продолжало и после того обучать детей своих тайно «по прежним обрядам».
Главное народное училище во Владимире долгое время не имело своего помещения. Оно размещалось в арендованных городской Думой частных зданиях. Вначале учебное заведение было размещено в верхнем этаже Рождественской приходской церкви. Далее, по сохранившимся архивным документам известно, что в 1790 г. Главное народное училище находилось на втором этаже здания «Присутственных мест». В 1795-1798 гг. располагалось в нижнем этаже каменного дома протоиерея владимирского Успенского девичьего монастыря Якова Иванова.
В 1787 г. церковь во имя Рождества Христова была разобрана и рядом построен Парковым двухэтажный дом (№37). В мае 1797 г., не успев отделать главный корпус (ул. Большая Московская, д. 24), губернатор П.Г. Лазарев покинул г. Владимир. Преемник П.Г. Лазарева губернатор Павел Степанович Рунич получил в декабре 1797 г. от императора Павла I разрешение передать все постройки Приказа в казенное ведомство для жительства губернатору. Приказ общественного призрения был вынужден для Главного народного училища купить в 1798 г. дом у купца Паркова, а для больницы (Инвалидного дома) построить в 1802 г. здание за Нижегородской заставой. В 1798 г. приказом Общественного призрения для Главного народного училища был приобретен двухэтажный дом (ул. Б. Московская, д. 37) за 2000 руб. Работы по его перестройке и приспособлению шли под руководством А.Н. Вершинского. На приспособление его под училище израсходовано было 2641 руб. 4 коп. Необходимые на все эти расходы деньги в количестве 4641 руб. 4 коп. ассиг. были отпущены из казначейства в течение 1798 и 1799 гг. в счет суммы, ассигнованной на постройку разных подведомых приказу общественного призрения благотворительных заведений. В конце 1800 г. дом этот был заново перестроен и затем, вплоть до преобразования главного училища в гимназию, капитального ремонта не производилось, и дело ограничивалось мелочными поправками. В 1800 г. училище было переведено в это здание. В доме помещались классы, канцелярия и квартиры директора и одного из учителей; остальные три учителя получали квартирные деньги.
Средства содержания. В материальном отношении Главное народное училище зависело от Приказа общественного призрения. От себя правительство не ассигновало никаких особых денежных средств на нужды училищ, и это обстоятельство служило серьезной помехой правильному развитию школы, так как местные приказы, сами располагая очень незначительными средствами, не были в состоянии достаточно обеспечить ее. Бюджет Владимирского главного училища за все время его существования был поэтому более чем скромен. На жалованье директору и четырем учителям положено было 1650 р. ассиг., именно — директору 500 руб. ассиг., двум старшим учителям предметов по 400 руб. ассиг. (за 23 недельных урока), учителю II класса 200 руб. (за 29 уроков) и I класса 150 р. (за 27 уроков). На все остальные расходы по училищу редко тратилось в год более 300 руб. ассиг. В 1803 г., например, приказ ассигновал всего: на отопление о освещение училищного здания и на мелочные расходы - 100 р., на жалованье двум сторожам - 24 р., на наем квартир трем учителям - 85 р., Всего - 209 р. Таким образом на ординарные расходы по училищу Приказ общественного прозрения тратил в год менее 2000 р. ассиг. Что же касается до экстраординарных расходов, то, как бы ни были они незначительны, они требовали каждый раз особых представлений от директора, и приказ исполнял их очень неохотно и лишь в случаях крайней необходимости. Любопытны данные, добытые ревизией Дружинина, который в августе 1803 г. был командировав от высшего учебного начальства для осмотра училищ Владимирской дирекции; в пространном отношении к Владимирскому гражданскому губернатору князю Долгорукову, он предлагает последнему, как председателю Приказа общественного призрения, принять меры к устранению замеченных, в хозяйственной части училища недостатков. Указывая на полное почти отсутствие учебных пособий, Дружинин находит нужным определить хотя бы единовременно сумму на приобретение «самонужнейших физических и математических орудий». Далее, визитатор предлагает Владимирскому приказу общественного призрения обратить внимание на недостаточность отпускаемых на отопление и освещение казенного здания денег и на квартирные деньги учителям. «Благоразумию вашего сиятельства, заканчивает Дружинин свою записку, я отдаю на рассуждение, может ли быть достаточна таковая сумма на все помянутые надобности (100 р. на освещение и отопление и 85 р. на квартиры трем учителям). Учители, не имея казенных квартир, получают деньги на наем помещений в таком количестве, которое едва ли довольно на отопление и освещение одного покоя. Не угодно ли будет вашему сиятельству сделать им хотя некоторое удовольствие с сей стороны». Однако приказ общественного призрения не сразу выполнил те требования, которые были формулированы Дружининым. Так, 2 октября 1803 года состоялось чрезвычайное общее собрание учителей под председательством директора, которое постановило ходатайствовать перед приказом, во первых, об увеличении суммы полагаемой на отопление и освещение училища с 100 р. до 250 р. ассиг. в год, в виду того, что на одно отопление одиннадцати печей в училищном доме потребив дров не менее 60 сажен на сумму 180 р. ассиг., да освещение вместе с другими мелкими расходами (бумага и чернила, мел и губки и пр.) обходится в год приблизительно 70 р. ассиг. Во вторых — об увеличении квартирного содержания по такому расчету, чтобы на каждого учителя старших классов приходилось 80 р. 70 к., а младших — 70 р. 40 к. в год. В третьих — увеличить содержание двум сторожам при училище, так как положенных им 24 р. ассиг. в год недостаточно даже на одну пищу. Следует по крайней мере удвоить это жалованье. Доводы эти принудили наконец, приказ произвести некоторые дополнения по указанным статьям расходов. А именно: на отопление и освещение училища положено 180 р. ассиг., на мелочные расходы — 100 р. ассиг., на наем квартир трем учителям по 50 р. каждому —150 р. ассиг., на жалованье двум сторожам по 36 р. каждому — 72 р. Кроме того ассигновано вновь 300 р. в год на учителя новых языков. Если к этому прибавить оставшиеся по старому окладу 1650 р. на жалованье директору и учителям, то бюджет главного училища за последний год его существования выразится цифрою 2452 р.
Порядок училищного управления. Система училищного управления создана Уставом 1786 года. Первая крупная черта, которая прежде всего бросается в глаза при чтении Устава, и которая в то же время составляет самый крупный недостаток всей системы,— это полная зависимость школы от местных органов общей администрации. Директор народных училищ губернии непосредственно подчинен местному Приказу общественного призрения, председателем которого состоит гражданский губернатор — законный попечитель всех училищ губернии (§ 63 Устава), под высшим контролем генерал-губернатора. Приказ общественного призрения, в свою очередь, по всем училищным делам зависит от центрального органа учебного ведомства с коллегиальным характером — «Главного правления училищ» (§ 107), которое уже непосредственно сносится с верховной властью (§§ 108 и 112). Положение директора народных училищ сводится Уставом на роль исполнительного органа Приказа общественного призрения, который принимает от директора срочные отчеты о состоянии учебного и хозяйственного дела в дирекции, разрешает директору и учителям отпуска и поручает по своему усмотрению исправление должности директора, за отсутствием последнего, кому-либо из учителей; вообще, все делопроизводство по дирекции ведется не иначе как через приказ, от которого зависело даже самое назначение на должность не только учителей, но и директора. Особенно же резко чувствовалась эта зависимость в области хозяйственного управления Главного училища. Директор не получал на руки ни копейки денег, и все расходы по училищу, даже самые незначительные, оплачивались непосредственно самим приказом. На каждый малейший расход директор должен был испрашивать письменное разрешение приказа, без ведома которого не мог распорядиться самостоятельно например даже починкой лопнувшей печной трубы, или заменой одного негодного училищного сторожа другим. Так, по вопросу о негодных сторожах завязалась у дирекции с приказом целая длинная переписка в 1803 году, и так как приказ долгое время не исполнял требования директора, последний счел себя вынужденным обратиться с жалобой к визитатору Дружинину. Последний потребовал от приказа, чтобы он или переменил негодных служителей, или же выдавал директору прямо на руки сумму достаточную для этой цели, предоставив ему самому подыскивать подходящих людей. Но требование это осталось без последствий, как и многие другие. Вообще, жалобы на неаккуратность приказа, на его медлительность в решении дел не терпящих отлагательства — явление обычное в то время: по-видимому, Приказ общественного призрения был учреждением совершенно неподходящим для той роли, которая была ему навязана в сфере учебного управления. Что касается до обязанностей директора, то они были вообще довольно сложны. Правда, Устав не требовал совмещения их с преподаванием какого-нибудь учебного предмета, но за то на директоре лежало кроме непосредственного заведывания делами главного училища, управление всеми вообще учебными заведениями в губернии, как правительственными, так и частными. Что это было делом далеко не легким, можно судить уже по тому, что заведывание малыми народными училищами, содержавшимися на средства городов, по Уставу вверялось выборным от городского общества смотрителям, т.е. таким лицам, которые зачастую не имели не только специально педагогического опыта, но и вовсе никаких знаний, и в тоже время неохотно подчинялись контролю директора. Между тем ответственность за плохое состояние учебного дела в малых народных училищах всецело падала на последнего, и в 1802 году, например, Владимирский приказ общественного призрения сделал Директору училищ Влад. губернии А.А. Цветаеву строгий выговор именно по такому поводу, рекомендуя ему, согласно 80 § Устава, немедленно осмотреть все училища и о состоянии их доложить приказу. На такие разъезды для ревизии училищ, разбросанных по разным городам губернии, директору не полагалось никаких особых сумм. В частности, во Владимирской дирекции, дело несколько упрощалось тем, что число малых народных училищ было здесь очень ограничено: их было всего три - в Суздале, Переславле и Муроме; одно время открыты были таковые же в Юрьеве и в Шуе, но скоро прекратили свое существование по недостатку средств. Частных же школ во Владимирской губернии в то время не было вовсе. Как на упомянутые выше разъезды по губернии, так и на канцелярию тоже не полагалось никаких особых сумм; все делопроизводство и письмоводство лежало лично на директоре, которому часто, за невозможностью самому успеть справиться с этим делом, приходилось привлекать к нему учителей и даже учеников, конечно без всякого за то вознаграждения. Учителя были непосредственными помощниками директора в управлении Главным училищем. Кроме «классических» занятий на обязанности их лежало заведывание «книгохранилищем» и собранием учебных пособий, надзор за учащимися в стенах заведения, наконец вообще наблюдение за чистотой и порядком в училищном здании и ведение несложного и скромного училищного хозяйства. Обязанности эти возлагались на учителей по усмотрению директора и с утверждения Приказа общественного призрения. От времени до времени учителя собирались под председательством директора на «общие собрания» и «заседания», но собрания эти не имели характера правильно функционирующего установления, собирались не регулярно, только в экстренных случаях, никаких протоколов или журналов таких собраний не велось, и не было поэтому постоянного секретаря. Когда в августе 1803 г. Дружинин, ревизовавший главное училище, заявил желание сохранить при делах училища журналы заседаний, собиравшихся под его председательством, он должен был лично поручить одному из учителей ведение этих протоколов, и выбор его пал на Воронина.
«Для приготовления к учительским должностям» 13 воспитанников Владимирской, Суздальской и Переяславской духовных 113 семинарий были отправлены в Санкт-Петербург. На их обучение и содержание Владимирский приказ общественного призрения выделил 1105 рублей (по 85 рублей в год на каждого). По окончании учебы в октябре 1786 г. он же оплатил дорогу из Петербурга и дал средства на покупку теплого платья трем семинаристам: Григорию Виноградову, Ивану Лукину и Семену Левицкому. По прибытии во Владимир они приступили к работе в качестве учителей Главного народного училища. Один из вышеперечисленных семинаристов – Виноградов Григорий Александрович, сын дьячка из села Добрынского Владимирского уезда, преподавал исторические науки в старших классах вплоть до своей смерти в 1812 году. Преподавателей в училище по-прежнему не хватало. Требовались также учителя для малых училищ, которые открывались в уездах. Опять на помощь пришла столица: 30 марта 1788 г. из Санкт-Петербурга во Владимир были присланы еще 5 студентов – Дмитрий Семёновский, Андрей Рождественский, Николай Воронин, Алексей Щедринский и Никита Федоровский, которые изъявили желание прервать учебу и работать в учебных заведениях Владимирской губернии. Губернская власть всеми возможными способами пыталась привлечь детей в народное училище. Так, в 1796 году с этой целью в учебное заведение были приглашены учитель танцев Алексей Климов и учитель немецкого языка, голландец Нарм Близ. В 1786 году в училище обучалось всего 40 учеников, в 1787/88 учебном году – 95 человек, а в 1789/90 году в четырех классах училища – уже 102 ученика. Картина их сословной принадлежности была неоднородна: дворянских детей – 22 чел., купцов и мещан – 8 чел., детей чиновников – 7 чел., солдатских детей – 7 чел., крестьянских – 2 чел., дворовых – 48 чел., духовенства – 8 чел. Большинство учащихся Главного народного училища составляли дети дворовых (47 %), дети дворян, в основном получивших дворянское звание по выслуге (21, 6 %), а из сословий купечества и мещанства, составлявших большинство населения города, обучалось всего 7, 8 %. Высокий процент детей дворовых был связан с тем, что для ведения помещичьего хозяйства и службы в господском доме в условиях развития товарно-денежных отношений требовались грамотные люди. Дворяне стремились дать образование своим чадам, но предпочитали обучать детей дома или в закрытых учебных заведениях. Малое количество среди учащихся отпрысков купцов и мещан объясняется, прежде всего, «нежеланием» родителей дать детям образование: они, как правило, предпочитали сами обучать детей торговле, ремеслу. Для обеспечения учащихся учебными пособиями и дополнительной литературой во владимирском главном народном училище в 1797 г. была открыта библиотека, для которой на средства Владимирского приказа общественного призрения были приобретены буквари, прописи и труды Вольного экономического общества. Библиотеку главного народного училища возглавил учитель математики А. Лялинский, а затем в связи с болезнью последнего – историк Г. Виноградов.
Учебная часть. Открыто оно было, согласно Уставу, в составе 4-х классов, с 2-х летним курсом IV класса, так что общая продолжительность всего курса равнялась 5-ти годам (§§ 1 и 42). Но это деление на классы или «разряды» не имело на практике строго определенного характера. Некоторая неясность редакции Устава возбуждала сомнение, понимать ли под разрядом целую группу соответствующих учебных курсов, или же применять это деление к каждому предмету в отдельности, не связывая их между собою в группы? Говоря проще, мог ли ученик по разным предметам состоять одновременно в разных классах? Дело в том, что как месячные, так и годичные ведомости об успехах учеников составлялись не по классам, а каждым учителем отдельно по своему предмету; в годичных отчетах каждый учитель по своему распределял своих учеников по классам, и на основании этих ведомостей совершался перевод учеников в высшие классы и присуждение наград. Сохранились только две годичных ведомости об успехах учеников за 1803 г., составленные учителем математики Боголеповым и учителем исторических наук Виноградовым. Сравнивая эти две ведомости, находим такие случаи, что один и тот же ученик по арифметике помещен в I классе, а по всемирной истории в III, а другой — по арифметике в I классе, а по политической географии в IV; кроме того очень многие ученики помещены по одному предмету в I, а по другому — во II, или по одному — во II, а по другому — в III и т. д. В очень немногих случаях эти две ведомости сходятся одна с другой. Если на основании таких аттестаций ученики переводились из класса в класс, то как приходил педагогический персонал к соглашению в случаях подобных разногласий, иногда очень резких? В самом деле, в какой класс поместить ученика, если он по одному предмету не двигается дальше I класса, а по другим достоин занять место в III или IV? Материал архива не дает, к сожалению, ответа на этот вопрос. В каждом классе Устав полагает 30 недельных уроков. Между положенными по Уставу пятью учителями предметы распределяются так: 1. Учитель математических наук преподает в III и IV классах математику и языки российский и латинский, всего 23 недельных урока. 2. Учитель исторических наук преподает также в III и IV классах историю гражданскую и естественную и географию, всего — 23 урока. 3. Учитель II класса преподает все предметы этого отделения и кроме того — закон Божий в III классе — всего 29 уроков. 4. Учитель I класса — все предметы своего класса — всего 27 уроков. 5. Учитель иностранного языка преподает во всех классах и имеет всего 18 уроков. Число часов между отдельными предметами распределено довольно равномерно, так что ни одному из них не отдается особого предпочтения. При этом языки латинский и иностранные, преимущественно местный (§ 11 Устава), необязательны; первый требуется лишь от тех учеников, которые намереваются продолжать свое образование в высших учебных заведениях, при этом изучение его преследует только утилитарную цель, и приложенное к Уставу «Наставление учителям иностранных языков» разумеет в числе последних также и латинский, не полагая никакого различия между ним и другими иностранными языками ни по программе, ни по «способу преподавания». Мало того, для латинского языка не полагается особого преподавателя, и обучение ему возлагается в I и II классах на учителей этих классов, а в III и IV классах — на учителя математических наук (§ 43). Точно также не полагается и особого учителя для закона Божия; преподавание этого предмета возложено также на учителей соответствующих классов. В расписании не уделено особых часов на один обязательный по Уставу предмет — рисование, тогда как в примерном расположения часов по дням недели, приложенном к Уставу, рисование помещено 2 раза в неделю по 2 часа после полудня «вместо отдохновения», одновременно во всех классах, начиная с II. Таким образом, если включить и рисование в общее расписание предметов, то на каждый из трех высших классов придется не 30, а 34 недельных урока, а во всех классах — 132 урока вместо 120. Распределение уроков в пределах учебного дня также очень своеобразно. Уроки в то время распределялись до и после полудня, три урока утром с 9 до 12 часов и три или два урока после полудня, начиная с 2 часов. Кроме того, лишь в сравнительно редких случаях продолжительность урока равнялась одному часу; Устав находит более целесообразным занимать одним и тем же предметом по 2 и нередко по 3 часа сряду.
24-го апреля 1803 г. попечитель Московского учебного округа, только что вступивший в эту должность, предписывает Московскому университету, в виду предстоящей учебной реформы, собрать точные сведения о состоянии учебных заведений, находящихся в его округе, о числе учеников, с показанием отдельно особенно успевающих в каком-либо предмете, о времени их учения, обширности и состоянии училищных домов и прочее. Немедленно же при университете образован был особый комитет из профессоров Чеботарева, Страхова, Гейма, Панкевича и кол. ассесора Невзорова. На обязанность комитета и возложено было ведать все дела по приведению в исполнение учебной реформы. Вновь организованный «Комитет для народных училищ», или как он потом именовался «Училищный комитет при Московском университете» немедленно же приступил к занятиям и уже 27 мая 1803 г. затребовал от директора Цветаева подробные сведения о состоянии учебного дела во Владимирской дирекции. Согласно этому предписанию, директор представил в училищный комитет: 1) ведомость о состоянии народник училищ Владимирской губернии, 2) описи книгохранилищ, находящихся при означенных училищах, 3) списки учеников, отличающихся наиболее в первоначальных исторических и математических знаниях, 4) план и фасад казенного дома Главного народного училища, 5) список о службе директора. Не довольствуясь одной перепиской, университет, в начале следующего учебного года, командировал для ознакомления на месте с состоянием учебного дела во Владимирской губернии в качестве «визитатора», состоящего в округе Московского университета Петра Мих. Дружинина. Явившись во Владимир 19 августа, Дружинин пробыл здесь по 21-е число. В сам день своего приезда, в 9 часов утра, визитатор пригласил «на общее собрание и заседание» директора и учителей для личного с ними ознакомления; затем осматривал строения и местоположение училищного дома, посетил уроки в I и II разрядах, причем сам задавал ученикам вопросы. Между прочим, он высказался за непременное введение латинского языка и советовал директору заранее приобрести все нужные для этого книги. Визитация кончилась в 2 часа пополудни кратким приветствием визитатору. На следующий день 20-го августа, он посетил III и IV классы, где испытывал каждого ученика через учителей и собственные свои вопросы по всеобщей истории, географии всеобщей и математической и российской грамматике, а 21-го числа — тех же учеников по краткому Российскому землеописанию, естественной истории, 2-й части арифметики и геометрии. На общем собрании 20-го августа, в 8 часов утра Дружинин предложил директору и учителям высказать свои соображения касательно нужд главного училища. Заявления эти были формулированы в следующих пунктах: 1. Училище имеет крайний недостаток в учебных пособиях: кроме барометра, термометра, микроскопа, компаса и 6 геометрических инструментов, подаренных от г. статского советника Владимирской губернии прокурора Александра Родионовича Зюзина, никаких других пособий не имеется. 2. Училище очень нуждается в материальных средствах, так как суммы отпускаемые на его нужды от Приказа общ. призрения, крайне недостаточны, особенно по некоторым статьям. 3. Число малых народных училищ в губернии слишком ограничено и не соответствует потребностям края. В заключение своей ревизии, Дружинин обратился к ученикам «с приличным приветствием, возбуждал их к усугублению прилежания и ревности к усовершенствованию их знаний, наградив отличнейших из них песнью, сочиненною на случай введения ботика блаженныя памяти Государя Петра I в новостроенное здание (в Переславле), подаренною самим сочинителем, его сиятельством Владимирским губернатором князь Иваном Михайловичем Долгоруким училищу в сем намерении». Затем визитатор изъявил свою благодарность директору и учителям за благоустройство училищ и за ученические успехи. Мысль, высказанная Дружининым относительно основания латинского класса, не прошла даром. Очевидно, она была отголоском того взгляда, который господствовал в то время в высших учебных сферах. Так, 1-го декабря 1803 г. попечитель Московского учебного округа Муравьев лично пишет директору, что, в виду скорого преобразования Главного народного училища в гимназию, он находит полезным заблаговременное открытие при Владимирском главном училище латинского класса, для которого и посылает лично от себя лексикон Целлярия, грамматику Лебедева и христоматию Фридриха Гедике. Попечитель рекомендует избрать из числа учеников нескольких вольного состояния юношей, желающих обучаться латинскому языку, и приискав способного для этого языка учителя, уведомить его, попечителя, как об имени учителя, так и о числе учеников латинского класса, с обозначением их возраста и состояния. «Многотрудные правила латинского языка, заключает Муравьев свое письмо, не должны обременять память юношей; но слегка истолковывал значение слов его в различных оборотах речений, надлежит стараться неприметным образом руководствовать им сквозь препятствия, которые, представленные взору, часто отвращают от предприятия». Из ответного письма директора, помеченного 25-м декабря 1803 г., узнаем, что, согласно предписанию визитатора Дружинина, при Владимирском главном народном училище уже с сентября месяца все учителя совокупными усилиями начали руководствовать учеников своих к познанию первых правил латинского языка. А как в училищной библиотеке никаких латинских книг не было, то еще в ноябре месяце директор ходатайствовал перед губернатором о доставлении на счет Приказа общ. призрения необходимым латинских учебных книг, а равно и лучшего издания латинских авторов по 1-му экземпляру. Наконец директор заявляет, что объявленное им от имени попечителя округа всем учителям предложение склонять учеников вольного состояния к изучению латинского языка, с обещанием награждений в случае успешности, произвело желаемое действие. По словам директора, учеников вербовали в латинский класс руководствуясь «отчасти» желанием их родителей, а более того — примеченными в них способностями; таких учеников набралось всего 9 человек — именно: 4 ученика из IV и 5 учеников из III класса. 5-го января 1804 г. попечитель в новом письме благодарит директора за «учреждение латинского класса и за старание об усовершенствовании оного». Однако такая мера, как поручение преподавания латинского языка всем учителям, хотя бы и «с точным наблюдением метода, предначертанного г. попечителем округа», могла быть только временной, до приискания особого учителя. И действительно очень скоро Муравьев делает запрос Цветаеву (19-го января 1804), имеет ли он успех в приискании учителя латинского языка? Это требование поставило директора в большое затруднение: учителя латинского языка не находилось. Цветаев обращался к преосвященному Ксенофонту, архиепископу Владимирскому, прося его, нет ли в его распоряжении кого-либо из состоящих в духовном ведомстве студентов, учителей или священников, который бы согласился преподавать латинский язык в училище. На это преосвященный ответствовал, что без особенных предписаний от своего начальства он на сию меру решиться не может. В феврале 1804 г. Цветаев ездил по делам училища в Москву и здесь деятельно хлопотал по приисканию латинского учителя, но также безуспешно, как можно видеть из его донесения попечителю округа (18-го февраля), в котором он сознается, что единственная его надежда по приисканию учителя латинского языка — это обещанное ему в Москве содействие Училищного комитета. Легче шло дело с приисканием учителей новых языков — немецкого и французского, которые также по личному распоряжению попечителя округа должны были внестись заблаговременно. В донесении 18-го февраля Цветаев говорит, что учителей новых языков предвидится возможность найти в самом Владимире. И действительно, в конце того же месяца Цветаев представил на благоусмотрение Училищного комитета при Московском университете документы 14 марта 1804 года в училище был определен учителем вновь устроенных классов немецкого и французского языков Савелий Карлович фон-Ферельцт (ок. 1770-1838). «обучавшего новым языкам с похвалою во многих здешних дворянских домах». 14 марта 1804 г. Ферельцт уже вступил в отправление своих обязан постой, а Приказ обществ. призрения ассигновал ему к отпуску жалованье в размере 300 руб. ассигн. в год, пока только за один французский язык, потому что губернатор, с своей стороны, отнесся уже к ректору Московского университета с просьбой об определении во Владимирское училище особого учителя немецкого языка. Очень характерно сохранившееся до нас расписание, помеченное мартом 1804 года и составленное по случаю открытия классов латинского и иностранных языков. Вот оно:
Примечание. После полудня 3-й и 4-й часы назначаются во все дни на обучение сперва немецкому, а потом французскому языкам для учеников вольного состояния III и IV классов, а в среду и субботу и для таковых же учеников II разряда, с присовокуплением 5-го и 6-го часов.
В понедельник, вторник, четверг и пятницу в 5-м и 6-м часу преподается учителем математических наук латинский язык, частью же и российская грамматика, для учеников вольного состояния III и IѴ классов в таковых же успешнейших учеников из II. В часы же для языков назначенные ученики III и IV разряда, не долженствующие обучаться оным, сходятся во II разряде для слушания христианского закона и российской грамматики. Учитель I разряда обучает в обыкновенные дни и часы по прежнему расположению всем предметам в Уставе народных училищ предписанным, употребляя на оные и часы для соседственного языка назначенные. Присматриваясь ближе к этому расписанию, мы находим в нем целый ряд крупных и вопиющих отступлений от Устава, по-видимому без всякого разрешения от высшего учебного начальства. Прежде всего, бросается в глаза произвольное увеличение числа учебных часов во II, Ill и IV классах по латинскому и новым языкам. По Уставу, на латинский язык положено в IV классе 3 урока, в III классе 4 урока и во II классе — 3 урока, тогда как разбираемое расписание на тот же предмет и «отчасти» на российский язык назначает в этих классах 8 уроков совместных занятий. Тоже самое и относительно новых языков. На иностранный язык Устав полагает 3 урока в IV классе и по 6 уроков в III и во II классах; наше расписание уделяет на французский и немецкий языки в III и IV классах 12 совместных уроков, а во II классе — 8 уроков, из которых половина — совместно со старшими классами. Благодаря такому несоразмерному увеличению числа учебных часов, на каждый день во II, Ill и IV классах приходилось по 8 уроков — с 9 до 12 и с 2 до 6 часов, а на некоторые из предметов — по 4 сплошных часа занятий. Другую особенность этого расписания составляет указанное уже совместное обучение по некоторым предметам не только двух старших классов, но также и II вместе с ними, тогда как Устав допускает такой распорядок только относительно рисования. Это, конечно, объясняется тем, что новые предметы (языки) введены были не постепенно, начиная с низших классов, а сразу в II, III и IV классах, в которых следовательно должны были открыться тождественные курсы. Наконец, надо отметить и то, что языки латинский и новые не включены в курс I класса, а часы, назначенные на них по Уставу, заняты другими предметами этого класса. Такие существенные и странные отступления от Устава можно объяснить только тем, что рассмотренное нами расписание составлено было очевидно на скорую руку, явилось на свет в эпоху переходную, в последние дни существования главного народного училища, что, наконец, латинский и новые языки введены были в виду скорого открытия гимназии, и учеников II—IV классов надо было хотя несколько подготовить в элементах языков, чтобы не затруднять с этой стороны введение Устава 1804 г. Если, таким образом, местное училищное начальство позволяло себе такие крупные отступления от Устава, то еще более простора представлялось ему, по-видимому, в тех вопросах, которых устав не затрагивал вовсе: таков, например, вопрос об объеме преподавания. Устав перечисляет только одни предметы, распределяя их по классам, но не дает программ ни по одному из них. Учебный год продолжался с 1-го августа по 1-е июля и делился на два «учебных течения», каждое из которых завершалось „открытым испытанием“, публичной проверкой познаний учащихся. О времени этих испытаний Владимирское общество извещалось заранее особыми программами, которые рассылались на дом более почетным лицам и расклеивались по городу. Торжество происходило обыкновенно в присутствии губернатора, вице-губернатора, прокурора и других почетных лиц, и открывалось кратким приветствием к посетителям от лица педагогического персонала. Затем прочитывались списки учеников, переведенных в высшие классы, провозглашались имена отличившихся прилежанием, успехами и благонравием и раздавались книги в награду лично губернатором за счет Приказа общественного призрения. От 1803 г. сохранились до нас и списки книг, полученных учениками в награду. Из списков этих видно, что награды не всегда давались за успешность по всем предметам пройденного курса, а часто или за одну группу предметов (исторических или математических), или же за успехи в одном каком либо предмете. Наградными книгами служили по большей части учебные руководства, принятые в училище, и распределение их между отличившимися учениками носило совершенно случайный характер. Так, учебник I части арифметики дается ученикам и I и III и IV классов, хотя, очевидно, они и без того обязаны были иметь его у себя. Часто наградная книга не соответствует тому предмету, в котором ученик отличился; например, одному ученику IV класса, оказавшему успехи в исторических науках, дан в награду учебник механики, а ученику III класса, отличившемуся в математических науках,— краткое землеописание Российского государства. Относительное число учеников, удостаивавшихся наград, было очень велико. Правда, до нас не сохранилось общих
списков учащихся по годам, то по некоторым данным можно судить, что число их колебалось между 100 и 50. Между тем, число награжденных учеников в июне 1802 г. равняется 26, и столько же в декабре того же года. В июне 1803 г. награждено 38 учеников, в декабре — 35. В июне 1804 г. — 32 ученика. Несмотря на такое большое число учеников, удостаиваемых награждения, оно не влекло за собою особенно крупных расходов. Учебники, дававшиеся в награду, были очень дешевы, не дороже 55 к. ассиг. за экземпляр, так что в общем приказ общественного призрения тратил на этот предмет ежегодно не более 30 руб. Учебные руководства. 1. Краткая свящ. история ветхого и нового завета, изданные для народных училищ Российск. Империи, по Высоч. повелению царствования Императрицы Екатерины Второй. Спб. 1784 г. 2. Изъяснение воскресных и праздничных евангелий, для употребления в нар. учил. Российск. Империи, изд. по Высоч. повел, царствующей Императрицы Екатерины Второй. Спб. 1784 г. 3. Сокращенный катихизис, для обучения юношества православному закону христианскому, изданный в 1784 г. 4. Пространный катихизис с доказательствами из священного писания. Спб. 1784. 5. Руководство к арифметике, для употребления в народных училищах, ч. I, 1783 г., ч. II, 1784 г. 6. Краткое землеописание Российского государства, изданное для нар. училищ. Спб. 1787 г. 7. Шрекова — всемирная история, для обучения юношества. Спб. 1787 (перевод с немецкого). 8. Всемирная история, изд. для нар. учил. ч. 1 и 2. Спб. 1787. 9. Краткое руковод. к геометрии, изд. для нар. учил. Спб. 1786. 10. Краткое руководство к физике. Спб. 1785. 11. Начертание естеств. истории, изд. для нар. учил. Спб. 1786. 12. Кратк. Российск. грамматика, изд. для нар. учил. Спб. 1787. 13. Кратк. Российск. истор., изд. в пользу нар. учил. Спб. 1799.
Предпоследним директором училища был коллежский ассесор Лунин. Последним директором главного училища с 1802 по 1804 гг. был Алексей Алексеевич Цветаев. Он же был директором гимназии до 1808 года. Важной заботой для директора было пополнение библиотеки и приобретение необходимых для будущей гимназии учебных пособий. Еще в конце 1802 г. директор жалуется Приказу обществ. призрения на то, что училище не имеет библиотеки, кроме небольшого склада книг для продажи учащимся, ни учебных пособий, кроме нескольких географических карт и глобусов. Директор указывает на то, что по штату, сверх жалованья учителям, на прочие потребности Главного народного училища при самом его основании положено было 900 р., тогда как на самом деле тратилось ежегодно менее 300 р. ассигн. В уважение просьбы директора, приказ ассигновал на покупку книг 82 руб. 40 коп., да на физические приборы 50 р. ассигн., а всего с прогонными деньгами директору, получившему двухнедельный отпуск в Москву, 166 руб. 50 коп. Однако ревизия Дружинина, о которой говорилось раньше, энергично подвинула вперед этот вопрос. Приказ немедленно же ассигновал на вышеозначенные расходы крупную сумму 900 р. и в феврале 1804 г. директор Цветаев, вместе с учителем математики, ездил в Москву для закупок. На всю эту сумму полностью приобретено было ими «40 физических предметов», которые и легли в основу физического кабинета будущей гимназии; вот список этих приборов: 1. Лейденская банка в 8 вершков; 2. Северное сияние; 3. Банка не сплошь выложенная оловом; 4. Электрометр из слоновой кости; 5. Всеобщий разрядник; 6. Медицинский препарат; 7. Колокольчики; 8. Электрическая змейка; 9. Светящийся вензель; 10. Картинка; 11. Пневматическая машина. При ней: 12. Колокол в ее величину; 13. Колокол для фонтана; 14. Колокол для падения тел в безвоздушном месте; 15. Магдебургские полушария; 16. Прибор, показывающий упругость воздуха посредством пузырей и гирек; 17. Ртутный барометр большой; 18. Ртутный барометр малый; 19. Барометр для воды; 20. Деревянный сосудец, сквозь который проходит ртуть от давления атмосферы; 21. Прибор для показания, что пожар в безвоздушном месте не может вспыхнуть; 22. Колокольчик для показания, что тела в безвоздушном месте не издают звука; 23. Бездонный хрустальный стакан; 24. Телескоп английский; 25. Камера-обскура; 26. Солнечные часы; 27. Увеличительное зеркало; 28. Камера оптическая; 29. Волшебный фонарь; 30. Призма; 31. Фонтан нагнетательный английский; 32. Фонтан Геронов; 33. Фонтан de commandе; 34. Термометр; 35. Пирометр; 36. Ящик пневматохимический; 37. Гальваническая машина; 38. Астролябия с медным колпаком; 39. Ватерпас с цепью; 40. Большой циркуль. Если прибавить сюда 10 предметов, ценой в 25 р. ас., пожертвованных в 1803 г. губернским прокурором Зюзиным (барометр, термометр, микроскоп, компас и 6 геометрических инструментов), и принесенную в дар училищу в том же году Вязниковскою купеческой вдовой Прасковьей Ивановною Кашиной электрическую машину с 10 приборами (3 лейденских банки, разрядник с хрустальной ручкой, прибор для плясания кукол, медная бадейка для электризования воды, Вольтов пистолет, доска с хрустальными столбиками, обложенными оловом по спиральной линии, скамейка на хрустальных ножках и хрустальная пирамида), то и получим полную опись физико-математического кабинета училища ко времени его преобразования в гимназию, состоящую из 61 номера. Одновременно с покупкой физических инструментов, было приобретено директором и разных книг на 184 р. 10 к., также за счет Приказа общественного призрения. Главную массу их составляют латинские классики. Все эти книги, ценой в 70 р. 60 к., легли в основание «неподвижной» (фундаментальной) библиотеки гимназии; на остальную же сумму 113 р. 50 к. куплено было по нескольку экземпляров разных учебников для подвижной библиотеки, имевшей целью снабжение книгами учащихся. Подобно физическому кабинету и библиотека Главного училища получила значительные приращения в виде целого ряда пожертвований со стороны частных лиц. Этим общество как бы выражало свое сочувствие делу учебной реформы. Одним из наиболее крупных жертвователей был попечитель Московского учебного округа Мих. Никит. Муравьев, который из Петербурга шлет в дар будущей гимназической библиотеке одну партию книг за другой. Также и после открытия гимназия попечитель округа Муравьев продолжал от времени до времени присылать по нескольку книг, а в 1805 г. гимназия получила от него 988 экземпляров лучших сочинений, относящихся до физики, математики, натуральной, российской, всеобщей истории и географии, творений знаменитейших Российских в прозе и стихах авторов. 23-го января 1804 г. арендатор Владимирской губернской типографии Матвей Петрович Пономарев прислал разных учебных книг на 200 руб., с тем чтобы деньги, вырученные от их продажи учащимся, были употребляемы на умножение библиотеки и физического кабинета, по усмотрению директора. В августе того же года Пономарев прислал еще на 200 р. книг и кроме того обещал доставлять в гимназическую библиотеку безвозмездно по 1 экземпляру всех книг, какие только будут печататься в его типографии. Таким образом, библиотека главного народного училища ко времени открытия гимназии заключала в себе уже 104 №№, а вместе с книгами назначенными для продажи и для раздачи в награды ученикам — до 2000 №№.
В 1804 года Главное народное училище было преобразовано в мужскую гимназию, а малые народные училища – в уездные, а особо от последних повелено учредить приходские школы по городам и значительным селам Владимирской губернии с учителями – священниками и диаконами. К августу 1804 г. все было готово к открытию гимназии, и подготовительные меры были завершены присланными в июле рисунками форменного мундирного платья для чиновников Московского учебного округа, на основании Высочайшего указа, данного в 9-й день апреля 1804 г.: однобортный фрак темно-синего сукна с высоким стоячим воротником и обшлагами малинового цвета, золотыми гладкими пуговицами и золотым же шитьем.
7-го августа 1804 г. состоялось и само открытие гимназии, в присутствии представителя от Московского университета — профессора Михаила Никитича Снегирева, преосвященного Ксенофонта, гражданского губернатора князя Ивана Михайловича Долгорукого и многих почетных лиц города и других ревнителей просвещения. В гимназическом зале, украшенном живописными портретами Екатерины II «яко первой виновницы в России начавшей вятшее просвещение», Императора Александра Павловича и Императрицы Елизаветы Алексеевны, совершено было торжественное молебствие с водоосвящением, после чего преосвященный Ксенофонт окропил св. водою классные покои и в них учащих и учащихся и благословил их иконою живописною св. Благоверных Князей и Владимирских чудотворцев Георгия, Андрея, Глеба и Александра Невского. По окончании торжества, профессор Снегирев в общем собрании директора и учителей дал им инструкцию касательно ведения дела в новоустроенной гимназии, а затем вручил директору письменное изложение того же для непременного руководства к содействию, пользе и благоустройству заведения, не обременяя высшее начальство излишними и напрасными донесениями. Учителям предписывается вести каждому свою особую записную книгу ученикам, составлять месячные ведомости с отметками и подавать их не позже 2-го или 3-го числа каждого месяца директору при особых рапортах. В отдельности учителю исторических наук Виноградову поручена забота о собирании и помещении в книгохранилище естественных произведений Владимирской губернии, особливо из царства растений. Учитель физико-математических наук Боголепов должен всемерно стараться приохочивать учеников к изучению латинского языка и усугубить прилежание свое к преподаванию оного, не взирая на то, что некогда обучать оному будет другой учитель; ибо при сих обстоятельствах умножение числа учащихся и успехи их в вящшую послужат ему честь и одобрение и конечно обратят особенное внимание высшего начальства. Учитель французского и немецкого языков фон-Ферельцт тем с большою ревностью и прилежанием обязан обучать оным в гимназии, что содержит частный пансион. Ибо малейшее его в оной нерадение подаст вероятный повод к заключению, что он, руководствуясь корыстолюбивыми видами, желает ко вреду гимназии умножить число учащихся в своем пансионе, через что может он лишиться не только выгод и преимуществ, с учительским знанием сопряженных, но и права содержать пансион. Таковые же следствия иметь будет и внезапное его намерение прежде определения на место его других учителей оставить нынешнюю должность свою в гимназии.
Владимирская губернская мужская гимназия в 1806 г. была переведена в дом губернатора Долгорукова Ивана Михайловича (ул. Большая Московская, д. 24), а Владимирское Уездное училище разместилось в бывшем гимназическом доме (улица Б. Московская, д. 37). В 1839 г. Министерство Народного Просвещения изъявило согласие на уступку в пользу мужской гимназии и пансиона – дома, занятого уездным училищем, с тем, чтобы отстройка его под квартиры для служащих при пансионе лиц была сделана дворянством на свой счет.
После пожара 29 марта 1840 г., истребившего главный гимназический корпус, гимназия временно перешла в дом, занимаемый уездным училищем, а последнее было переведено в квартиру инспектора, в одном из гимназических флигелей (ул. Георгиевская). С открытием благородного пансиона, 30 августа 1841 г., гимназия перешла в новое помещение (ул. Б. Московская, д. 35). Малый дом гимназии в 1842 г., с разрешения министра нар. пр., уступлен пансиону. Новое помещение для тогдашнего состава гимназии (103 ученика) было довольно просторно и в общем удобно, но с увеличением числа пансионеров, которое быстро росло в 1840-х годах, в нем стало тесно. Тогда, в 1849 г., решено было вывести из главного здания квартиры директора и комнатных надзирателей, расширив на их счет помещение самого пансиона. Для этого пришлось произвести, в 1849 — 1850 гг. перестройку главного здания, что обошлось в 8708 р. Расход был покрыт из экономических сумм гимназии (5714 р.) и пансиона (2993 р.). В 1850 г. здание пансиона было занято квартирой директора, канцелярией и еще маленькой квартирой для одного из служащих.Образование в губернском городе Владимире Возникновение церковно-приходских школ во Владимирской епархии в начале XIX столетия
